Священники, добровольно каявшиеся перед инквизиционными трибуналами, отделывались еще меньшим наказанием. В 1580 году в толедский трибунал явился францисканец Марк де Латансон и заявил, что согрешил с шестью девушками и восемью замужними женщинами. На следствии выяснилось, что Марк исповедовал женщин в особой комнате, где стояла кровать; когда женщина вступала в комнату, он запирал за ней дверь, начинал исповедь, но затем прерывал ее и «предавался отвратительным актам», после чего продолжал исповедь и давал отпущение грехов. Латансон был приговорен к четырем годам монастырского заточения, причем это наказание все сочли чрезмерным. В дальнейшем священники, добровольно сообщившие трибуналу о том, что не сумели укротить свою разбушевавшуюся плоть, перестали наказываться совершенно — за исключением, правда, тех, кто сопровождал разврат «скверным учением». Такое снисхождение, естественно, вело к тому, что духовники, виновные в сексуальных домогательствах, частенько, покаявшись перед трибуналом, затем продолжали осквернять то святое дело, служение которому было их долгом.
Точных сведений о священниках и монахах, виновных в сексуальных домогательствах, нет. Для установления виновности требовалось по меньшей мере два свидетеля; этим объясняется, почему в делах о домогательствах число жалоб и доносов значительно превышает число состоявшихся процессов. Известно, что в 1723—1820 годах было возбуждено 3775 дел по обвинению духовенства в такого рода преступлениях, причем 2794 обвинений пришлось на долю черного духовенства. Связано это, вероятно, с тем, что черному духовенству было сложнее удовлетворять похоть в повседневной жизни, а потому оно чаще прибегало к осквернению таинства причастия. Сколько человек из этих 3775 предстало перед судом — сказать невозможно, но, судя по всему, их было ничтожно мало.
Двоеженство строго наказывалось в Испании светскими законами, и кажется, что компетенция инквизиции не должна была распространяться на эту область. Но ввиду того, что многократное расторжение брака у евреев и многоженство у мавров допускались религиозными законами, инквизиция стала смотреть на двоеженство христианина как на иудейскую или мусульманскую ересь. Так, именно как еретика 3 февраля 1503 года в Барселоне приговорили к «легкому отречению» двоеженца Пере де Сентильяну, а затем подобные приговоры вошли в традицию.
Характерный случай произошел в Сарагосе в 1513 году. Хорхе де Бардахи был помолвлен в 1477 году с Леонорой Ользиной, но, узнав, что она от кого-то беременна, Бардахи расхотел жениться на ней. В 1497 году, то есть через двадцать лет после этого, Ользина вышла замуж. Еще спустя шестнадцать лет, в 1513 году, о ее старой помолвке узнал сарагосский трибунал и привлек Ользину к суду. Защищаясь, она сообщила, что прежний ее жених Бардахи давно уже женат на Хуане де Луна. Трибунал распорядился арестовать Бардахи по обвинению в двоеженстве. Но Бардахи, по-видимому, имел большие связи, и за него вступился король Фердинанд. После этого дело затребовал к себе великий инквизитор Меркардер и, судя по всему, не дал ему дальнейшего хода. Однако сам факт появления такого дела говорит о том, сколь большое значение инквизиция отводила случаям двоеженства.
Правда, тут она вступала в конфликт со светской властью, которая считала преследование двоеженства своей прерогативой. Порой за то, кто будет наказывать выявленного грешника, разворачивалась настоящая борьба. Но если инквизиции удавалось одержать в ней верх, преступник редко мог рассчитывать на снисхождение. Так, на севильском аутодафе 13 мая 1565 года были наказаны четырнадцать двоеженцев: все получили по двести ударов плетьми, а пятеро, кроме того, были сосланы на каторжные работы. На аутодафе в Кордове 3 июня 1655 года Габриэль де Ольмо, 55 лет от роду, предстал со знаками двоеженца на одежде (да, были и такие!); его приговорили к «легкому отречению», 200 ударам плетьми и к десятилетнему изгнанию из Кордовы и Мадрида. В отчетах толедского трибунала за 1575—1610 годы говорится о 54 делах, связанных с двоеженством (то есть чуть более одного дела в год), но затем число таких дел в трибуналах становится все меньше и меньше. Объясняется это, вероятно, тем, что их рассматривали светские суды. А в 1767 году, в правление Карла III, королевский совет постановил окончательно изъять дела о двоеженстве из ведения инквизиции.
В 1529 году толедский трибунал приговорил сарагосского священника, вступившего в брак, к следующему наказанию: в течение трех дней он со связанными руками и с кандалами на ногах стоял в нижнем белье у главных ворот церкви, а затем его лишили духовного звания и выслали за пределы провинции. Своеобразный характер наказания говорит о том, что это был первый случай осуждения инквизицией женатого аббата.
Обычным наказанием для вступившего в брак духовного лица были лишение сана, ссылка на каторжные работы сроком на три-пять лет и запрещение жить в определенных местах. Впрочем, статистика свидетельствует, что преступление это не было распространено. В отчетах толедского трибунала за 1575—1610 годы говорится о двух случаях наказания лиц духовного звания за нарушение безбрачия, а за период 1648—1794 годов в том же Толедо отмечено только десять случаев.
В 1596 году прелат Хуан де Овандо известил толедский трибунал, что францисканец Хуан Корильо не просто живет с женщиной, а сочетался с ней браком. Если первое было для священников и монахов не такой уж большой редкостью и строго наказывалось, как мы уже говорили, далеко не всегда, то второе, безусловно, было событием из ряда вон выходящим, ибо в нем — с тех пор, как протестантские священники стали жениться, — можно было углядеть лютеранскую ересь. Следствие доказало, однако, что это обыкновенное сожительство, и инквизиция передала дело на рассмотрение прелатам францисканского ордена.
С какого-то момента инквизиция вообще стала смотреть на конкубинат как на преступление, которое ее не касается. Когда служитель инквизиции Хаиме Бокка был наказан 12 дукатами штрафа за то, что имел связь с незамужней женщиной, Супрема сделала выговор трибуналу, что он вмешивается не в свое дело. А после того, как в 1506 году севильский трибунал сжег двенадцать человек за «противоестественные преступления» (речь шла о гомосексуальных отношениях. — Прим. ред.), Супрема обвинила его в уклонении от прямых обязанностей, состоявших в искоренении иудейской ереси, и специальным письмом запретила кастильским трибуналам рассматривать дела, которые к ним не относятся.
В Арагонии, однако, трибуналы продолжали расследовать такого рода преступления, а португальская инквизиция считала, что за них следует наказывать смертью или каторгой. Когда инквизитор Эредиа ревизовал в 1597 году трибуналы Барселоны, Вича и Урхеля, он нашел, что из 68 дел 15 касаются обвинения в «противоестественных преступлениях»; впоследствии все эти дела были прекращены. В Валенсии на разных аутодафе в 1598—1602 годах за противоестественные половые сношения осудили 37 человек, из них семь монахов.
На аутодафе в Лиссабоне в 1723 году за «противоестественный грех» был вынесен приговор — десять лет каторжных работ и удары плетьми.
Как бы там ни было, очевидно, что в целом прелюбодеяние, двоеженство, склонение к соитию во время исповеди, мужеложство наказывались гораздо менее сурово, чем неосторожно сказанное слово, которое можно было истолковать как ересь.
