Жертвой инквизиции стал и преемник Ховельяноса по министерству юстиции Мариано Луис де Уркихо. Первое следствие против него инквизиция начала еще в 1792 году, но для Уркихо оно закончилось сравнительно благополучно: ему тайно отпустили грехи, уничтожили без огласки найденные у него книги и на этом дело закрыли. Сделавшись министром, Уркихо предложил Карлу IV отменить инквизицию и употребить ее богатство на благотворительные и общеполезные учреждения. Карл испугался этой чрезмерно смелой идеи, а инквизиция с этого момента стала воспринимать Уркихо как своего злейшего врага. Как и в случае с Ховельяносом, ее союзником здесь выступил Годой, увидевший в Уркихо очередного соперника по влиянию на короля. Уркихо обвинили в симпатии к тлетворной французской философии и в 1801 году сослали в Памплону, где он провел несколько лет в тюрьме в весьма жестоких условиях: ему не давали книг, бумаги, его камера не отапливалась и не освещалась. Как и Ховельяноса, его выпустили из заключения после падения Карла IV. Позже Уркихо перебрался в Париж, где и умер в 1817 году.
Все эти попытки разделаться с инквизицией успеха не имели, но подготовили почву для решительного на нее наступления.
Глава тринадцатая
Отдельные эпизоды из жизни инквизиции
Несмотря на то что Фердинанд II, будучи учредителем инквизиции, пользовался большим влиянием на нее, он тем не менее не мог уберечь от ее когтей даже своих фаворитов.
Алонсо де Кабальериа, арагонский вице-канцлер, находился с Фердинандом в дружеских сношениях, и об этом всем было хорошо известно. Но в жилах Алонсо текла еврейская кровь. Во второй половине XIII века жил в Арагонии еврей Иуда Кабальериа, которого секретарь инквизиции Сурита в своих «Арагонских анналах» называет влиятельнейшим чиновником, — он заведовал королевскими финансами. От него пошел род Кабальериа, у одного из членов которого, Соломона Кабальериа, крестились все восемь сыновей. Почти все они заняли видное положение в государстве: один стал епископом и принимал деятельное участие в переговорах о заключении брака Фердинанда и Изабеллы, другой занимал важное положение в кортесах, еще один был куратором сарагосского университета. Но наибольшей известности достиг старший сын Бонафос или, после крещения, Педро, который считался одним из наиболее авторитетных испанских ученых. Его перу принадлежит резкий памфлет, в котором он повторяет обычные обвинения против евреев и мавров, заявляя, что «на развалинах евреев воздвигается и строится настоящая и католическая надежда христиан». В 1464 году Педро был убит — по слухам, маранами, которые не могли простить ему измены. У него было три сына: упомянутый выше Алонсо, Луис, приближенный короля Хуана II, и Хаиме, известный тем, что исполнял конфиденциальные поручения короля Фердинанда И. Против этой семьи, любимой королем и окруженной ореолом мученичества за новую веру, и выступила инквизиция.
Обычно инквизиция, подступаясь к какому-либо роду, начинала с наименее влиятельных его членов. Так было и на этот раз. В 1488 году сожгли кости одного из восьми братьев Кабальериа — Хуана, затем заставили публично покаяться некоторых другие представителей рода и уже после этого обвинили арагонского вице-канцлера Алонсо в причастности к убийству инквизитора Арбуэса. Спасло его только заступничество папы, для которого важно было иметь богатейшую в Арагонии семью в числе своих союзников. Алонсо продолжил прежнюю жизнь и даже породнился с королем Фердинандом II — его младший сын Франсиско де Кабальериа женился на его племяннице и кузине императора Карла V. Инквизиция, однако, не оставила интриг против семьи Кабальериа, и в 1502 году сарагосский трибунал арестовал брата Алонсо — Хаиме Кабальериа. В отчаянии Алонсо обратился к Фердинанду, и тот обещал вмешаться, но, как выяснилось со временем, помочь не сумел. Что характерно, Фердинанд действительно пытался это сделать, но инквизиция проигнорировала все королевские обращения, и 25 марта 1504 года Хаиме Кабальериа подвергли в Сарагосе публичному аутодафе.
Надо сказать, что инквизиция вообще довольно часто пренебрегала мнением королей, считая делом принципа в любых ситуациях отстаивать свою независимость. В 1645 году Алонсо Муньос, коррехидор в Куэнке и по совместительству служитель трибунала, подослал убийц к одной женщине, с которой он находился в интимной связи; злодеи зарезали несчастную, а заодно и священника, жившего в ее доме. Дело вызвало в Куэнке большой шум: возмущенные люди требовали наказать Муньоса, и королевский суд постановил его арестовать. Но инквизиционный трибунал не дал исполнить это постановление и отлучил от церкви судей, которые посмели употребить власть в отношении его служителя. Горожане обратились с жалобой к Филиппу IV, и король потребовал от Супремы, чтобы отлучение было снято, а само дело передали королевскому совету. В ответ на это великий инквизитор Арсе-и-Рейносо заявил, что распоряжение короля оскорбляет инквизицию и не может быть принято во внимание. Возник спор, продолжавшийся несколько лет, в котором инквизиция все-таки сумела настоять на своем, и Муньос избежал наказания.
В 1649 году во время народных волнений в Валенсии Филипп IV потребовал, чтобы участвующие в грабежах служащие инквизиционных трибуналов привлекались к ответственности обыкновенными судами. Но Супрема вместо того, чтобы немедленно поставить в известность все трибуналы о воле короля, отправила циркуляр обратно в королевскую канцелярию под предлогом, что подобное распоряжение свидетельствует о плохом знании положения дел в Валенсии, где на самом деле инквизицию не в чем упрекнуть. Более того, вслед за этим королю была отправлена просьба, чтобы впредь без предварительного совещания с Супремой не издавались никакие циркуляры, могущие иметь какое-либо отношение к делам инквизиции. И Филипп вынужден был проглотить обиду, хотя прекрасно знал, что именно уже давно происходит в Валенсии.
Еще в 1632 году он получил из Арагона доклад маркиза Велеса, который сообщал о необходимости принять энергичные меры против служителей инквизиции, ставших во главе разбойничьих шаек. Они, писал Велес, знают, что ничем не рискуют, и потому открыто принимают участие в преступных деяниях; мало того, другие злодеи рассчитывают, что благодаря инквизиции и им удастся избегнуть королевского суда, и легко идут на преступления, если в них участвуют лица, пользующиеся особыми привилегиями. Велес приводит ряд имен: во главе грабителей в Валенсии находятся служащие трибунала Педро Реварт, Сиурана и Адель; в Вильяреале во главе разбойничьей шайки стоит член трибунала Хаиме Блау; в Бенигнамине руководят вооруженными бандами служители трибунала Грасиан Эспанья, Барсела и другие. По его утверждению, почти не бывает крупных преступлений, в которых не были бы замешаны служители инквизиции, и беда заключается в том, что против них никто не решается давать показания, так как свидетель очень многим рискует. Поэтому нет ничего удивительного в том, что беспорядки в Валенсии не поддаются усмирению. Велес предложил распустить штат инквизиции и предать всех виновных обычному суду. Особенное внимание, по его мнению, следовало обратить на жестокое убийство Мартина Сантиса. Королевский суд заподозрил в этом преступлении четырех служителей инквизиции и арестовал их, но дело в конце концов, по настоянию инквизиции, передали валенсийскому трибуналу, который признал виновным лишь одного Хаиме Блау и приговорил его к изгнанию и штрафу в 300 дукатов. Ясно, что даже самый снисходительный светский суд вынес бы за такое преступление более суровый приговор, но светские суды очень редко решались связываться с инквизицией.
