Я сомневалась, позвонить Суровому или нет. Думаю, персонал больницы уже направил отчёт Суровому лично или кому-то из его персонала, что записывал меня на приём к врачу. Но потом я решила, что беременность, прежде всего, касается только меня и его, без посторонних, третьих лиц. Поэтому я набрала номер Сурового, не выходя из клиники. Я присела на один из мягких кожаных диванов, стоящих в просторном холле.
Суровый ответил мне не сразу. Но всё же он нашёл время ответить.
— Да, Настя. Ты звонишь мне рассказать, как прошло посещение клиники?
— Всё-то вы знаете лучше меня, — улыбнулась смущённо. — Хорошая клиника. Очень внимательный и вежливый персонал.
— Ещё бы они не были внимательны…
— Результаты анализов будут готовы уже завтра. Но пока всё прошло отлично. Надеюсь, осложнений не будет.
— Хорошо.
Я замолчала, не зная, что ещё сказать. Может быть, в моём звонке не было необходимости и я зря отвлекла мужчину от важных дел.
— Тебе дали рекомендации по здоровью? — поинтересовался Суровый.
— Да, много всего. Прогулки на свежем воздухе, умеренные физические нагрузки. Дали направление на йогу для беременных. Центр йоги находится при этой же клинике…
— Хорошо. И среди их рекомендаций не было советов упахиваться до седьмого пота? — казалось, Суровый хмыкнул немного насмешливо.
Я не успела обидеться и подумать ничего плохого. Суровый опередил меня с репликой:
— Я нашёл для тебя место работы. С десяти до четырёх. Три-четыре раза в неделю. Разумеется, если у тебя не будет слабости и сильной тошноты.
— О…
Я не думала, что Суровый серьёзно воспримет мою просьбу о поиске работы. Но он опять удивил меня и показал себя с новой стороны.
— Интересно? Или сказать, что ты не хочешь?
— Нет-нет! Я хочу… Я обязательно посмотрю. Спасибо вам.
— Ну что ж, если у тебя нет больше срочных дел, то выходи из клиники. Пообедаем, а потом я покажу тебе место работы.
— Хорошо.
— Выходи. Я жду тебя, Настя. Моя машина припаркована справа от центрального входа.
=61=
Суровый до сих пор вызывал у меня трепет и невольный, глубокий вздох сожаления. Как же он был красив: тёмные волосы цвета вороного крыла, глубокие глаза и чёрные, длинные ресницы.
Мы пообедали в кафе, где подавали французскую кухню, и Суровый сказал, что отвезёт меня к месту работы.
Пока он управлял автомобиль, я украдкой разглядывала его профиль: резкий и полный животной силы, придающей мужчине сходство с хищной птицей. Поняв, что Суровый поймал меня за подглядыванием, я смутилась и попыталась сосредоточиться на разглядывании городских пейзажей.
Не знаю почему, но в присутствии Сурового всё воспринималось иначе: как-то острее и более живо, что ли?
— О чём задумалась?
— Ни о чём.
— Но ты на меня довольно долго смотрела. Неужели ни одной мысли в голову не пришло?
Не могла же я признаться в своих истинных мыслях, поэтому солгала, покраснев:
— Думаю о ребёнке.
— Что именно?
— На кого он будет больше похож. На вас или на меня.
— На меня, — отрезал Суровый. — Это будет мальчик.
— Откуда такая уверенность? — по-настоящему сильно удивилась я. — Срок ещё совсем маленький, и пол ребёнка нельзя определить. Врач сказал, что на одиннадцатой или двенадцатой неделе уже можно будет понять, кто родится.
— Мальчик, — снова уверенно произнёс Суровый.
— Хотела бы я видеть ваше лицо в этот момент. Вдруг вы ошибётесь?
Суровый приподнял уголок губы в короткой улыбке, я залюбовалась тем, как этот жест преобразил его лицо, словно осветив изнутри.
— Хочешь спор? — внезапно предложил он.
— Спор на пол нашего малыша?
— Именно. Ну давай, ставь что-нибудь, Настя. Или требуй. В случае выигрыша.
— А что потребуете вы? В случае выигрыша.
Суровый задумчиво потёр подбородок и уверенно произнёс:
— Желание.
— И каким оно будет?
— Узнаешь, когда проиграешь. Ты родишь мне мальчика. Наследника…
Суровый вытянул правую руку и дотронулся до моего живота. Живительное тепло его ладони согрело меня даже через ткань платья. От его большой ладони стало горячо и так приятно, что в уголках глаз внезапно выступили капельки слёз.
Накрыть руку Сурового своей ладонью казалось таким правильным и необходимым. Но я не решилась это сделать. Вдруг мужчина настроен категорически против этих телячьих нежностей?
Я не рискнула, хотя очень хотелось.
Суровый вновь переложил вес ладони на руль и устремил взгляд вперёд, на серое дорожное полотно.
— А ты? Что хочешь взамен?
— Возможность общаться с ребёнком и после того, как вы заберёте его.
— Хм… Уверена, что хочешь этого?
Суровый метнул в мою сторону чёрный, тяжёлый взгляд, едва не пригвоздив им меня к месту.
— Да, — ответила я как можно твёрже.
Хотя я ни в чём не была уверена и не понимала, почему попросила именно это! Как будто кто-то другой озвучил тайную мысль за меня, показав чувства, которые я прятала даже от себя.
— Интересный выбор. Но я не смогу представить тебя ребёнку как мать. Будет слишком много вопросов. К тому же есть некоторые обстоятельства…
Суровый не договорил, замолчал, не захотев делиться. Почему-то радужное настроение после его слов улетучилось. Кажется, он не сказал мне ничего плохого. Я знала, что он отберёт малыша и рассчитается со мной по прайсу нашего договора.
Но почему мне так больно в сердце?
=62=
— Проходи.
