Я не понимала, в чём причина такого поведения и искала причину в себе. Может быть, Суровому что-то не понравилось во мне, в том, как я реагировала на его ласки? Знать бы, что не так! Но я была неискушённой в вопросах любви и секса.
Я не могла контролировать свою реакцию на него. Каждый раз, когда Суровый оказывался рядом, моё тело пронизывало жаром.
Я прекрасно понимала, что попробовав запретный плод, будет хотеться ещё и ещё. Он пробудил во мне чувственность, которая никак не хотела оказаться задвинутой на второй план.
Суровый выпрямился и засунул ладони глубоко в карманы брюк. По его лицу пробежала тень. Кажется, он хотел начать разговор, и он обещал быть не самым приятным.
Внезапно засосало под ложечкой. Может быть, со стороны, в глазах Сурового моё желание быть ближе выглядело жалким?!
Я опустила взгляд на его чувственный рот и не смогла удержаться. Желание поцеловать его, снова ощутить горячие, умелые губы на своих губах, было сильнее меня… Во стократ сильнее благоразумия и необходимости держать дистанцию.
Его реакция после секса была красноречивее всяких слов. Суровый давал понять, что этого больше не повторится, и стоило забыть о том, что произошло спонтанно. Но как…
Я не могла забыть и сделать вид, будто ничего и не было!
— Спокойной ночи… — сказала едва слышно и добавила. — Сармат…
Он резко стиснул пальцы в кулаки и едва не встал с дивана, приподнялся и снова опустился.
— Не стоит. Настя. Не стоит… Это лишнее!
— Но почему?! Почему?
Моё сердце затрепетало в груди. Взгляд Сурового пронизывал меня насквозь. Я чувствовала к нему сильное влечение и больше не могла оставаться в стороне.
Я подошла к нему, испытывая сильную дрожь в каждой клеточке тела. Его глаза были полны тёмного, полыхающего огня и я не смогла отвести взгляд.
Я поняла, что не смогу уйти прочь, даже не попытавшись сделать шаг ему навстречу. Суровый был очень закрытым и сложным человеком. Я не знала, по какой причине он держится в стороне. Я просто хотела снова оказаться в его сильных руках и почувствовать себя нужной Ему.
Суровый продолжал сидеть, напряжённым. Я сделала шаг вперёд и сама присела сверху на его колени, быстро и жадно обняла руками за шею.
Это был очень смелый, решительный шаг. Я словно забыла о робости и скромности, почти открыто предлагая себя мужчине.
Ведь именно так и можно было расценить ту позу, в которой мои бёдра были расставлены широко по обеим сторонам его ног.
Тело Сурового отреагировало должным образом. Я зарделась от смущения и облизнула пересохшие губы, не решаясь сделать последний шаг.
Суровый держался отстранённо, если бы не реакция его тела, я бы и не поняла, что ему тоже хочется близости со мной.
— Что ты делаешь, Настя.
Его выдержка была как будто железной, а я дрожала всем телом и прижималась к нему в поисках тепла и ласки.
— Поцелуй меня, Сармат.
Как только я позвала его по имени, он крепко стиснул пальцы на моей талии, прорычав:
— Не смей. Я сказал, как ты должна называть меня, и для чего ты здесь!
— Запрети мне, — попросила я. — Запрети, Сармат.
— Ты нарываешься.
— Накажи… — прошептала, окончательно теряя рассудок.
В следующую секунду его губы алчно, властно впились в мой рот. Он терзал мои губы, исследовал их и порабощал своим давлением, глубоким тараном языка.
Он словно устанавливал на меня свои права и вызывал тягучее, горячее желание во всём теле.
Я слабо простонала ему в рот, позволяя целовать себя и дальше, растворяясь, отдаваясь на его волю.
— Настя…
Суровый произнёс моё имя очень хрипло и низко, с мучительной болью. Я чувствовала, что он на пределе и вот-вот сорвётся.
— Я тебя хочу, — призналась и покраснела.
Он медленно отстранил меня с колен, встав. Брюки не скрывали, как сильно он завёлся во время поцелуя. Суровый сжал пальцы в кулаки и опустил ресницы вниз, скрывая огонь и глубину своего взгляда.
— Это может плохо кончиться.
— Но нам было хорошо вместе.
— Всего лишь секс. Такой же, как и всегда. Возможно, я для тебя — первый. Но только не наоборот, Настя.
— Я всё понимаю. Я… хочу быть последней. Единственной.
В ответ губы Сурового издевательски дёрнулись вверх, как будто его развеселило моё признание.
— Этого не будет. Мне нужен только ребёнок. Ты не нужна мне.
Его слова отхлестали меня не хуже кнута. Я отшатнулась от мужчины и словно со стороны увидела нас. Он — взрослый, сильный, состоятельный и безумно привлекательный мужчина. Я — мелкая, глупая, влюбчивая девчонка с улицы, вешающаяся ему на шею!
Спотыкаясь, я побрела в сторону лестницы. ничего не видела перед собой и едва держалась на ногах. Как только я доберусь до своей комнаты, упаду на кровать, и больше никогда…
Я повторяла про себя именно это: больше никогда.
Но что я имела в виду? Наверное, всё вместе взятое: любовь, доверие и надежду…
=73=
Суровый
Суровый вёл непростую, жизнь, которую нельзя было назвать правильно и праведной.
Он уже давно не делил дни на хорошие и плохие, на лёгкие и трудные. Будет новый день, и война план покажет: по такому принципу он жил не первый год. Его устраивала такая позиция. Она избавляла от лишних метаний, не позволяла зацикливаться на одной проблеме.
Он всегда шагал вперёд, даже если было больно и трудно. Особенно, если было трудно.
Когда другие уже выдыхались под грузом нерешённых проблем, Суровый упорно разгребал завалы и заставлял себя трудиться. На чистом энтузиазме, на голом адреналине и вызове самому себе.
Он не ровнялся ни на кого. Но смотрел только на себя и пытался перепрыгнуть лишь себя.
Очередной день… Многомиллионный контракт, который никак нельзя было упустить. Множество подковырок и очень сложные переговоры.
