Вот только Татарин говорил, что сам не помнит определенный период своей жизни, слишком много пил, употреблял разные препараты, полностью утратил контроль.
И татуировка у него уникальная. Сам объяснял, как так получилось. Мастер никому похожих не набивал.
Тогда кого я обманываю?
Черт, даже если допустить, будто был еще один мужчина с такой татуировкой. Какой шанс, будто оба они окажутся в одинаковом месте? Еще и в одинаковое время? Решат выбрать одну девушку? Разве бывает такое количество совпадений?
Бред. Полный бред.
Я поднимаюсь с огромным трудом. Ноги затекают. В гостиную я добираюсь, держась за стену, передвигаюсь до ужаса медленно.
От чудовищных картин прошлого меня трясет.
Я вижу, что со мной происходило, когда завершилось действие наркотика. Память об ощущениях возвращается. Все встает на круги своя.
Чертова татуировка везде. На каждом отрезке этих жутких воспоминаний. Постоянно наталкиваюсь на нее. И не верю. Я не верю в происходящее.
Проклятье. Кажется, я и тогда была поражена, что тот парень насилует меня. Он же привлек, понравился, притянул чем-то. Он вызвал симпатию, просто я не готова была продолжать общение так быстро. И вообще - так. Отдаваться ему в первый же вечер нашего знакомства. Неужели мой отказ настолько сильно снес башню и сорвал тормоза напрочь?
А может, Татарин и сам находился под кайфом. Может, просто не слышал протестов. Обдолбанный. Под сильнодействующими веществами. Может, он просто...
Я что, я оправдываю его?
Тимур. Мой любимый мужчина. Мой герой. Какая жестокая ирония, какая жуткая насмешка судьбы. Тот, кто спас меня, подарил второй шанс, оказался тем, кто прежде погрузил во тьму, уничтожил и разломал, провел по всем кругам ада.
Я сжимаю кулаки. Мотаю головой. Слезы душат. Но плакать я не хочу. Только не сейчас. Сначала надо выбраться отсюда. Потом буду думать и решать.
Я хватаю телефон, набираю номер по памяти. Считаю гудки. Почти перестаю дышать от бешеного напряжения.
Раздается мужской голос.
Я сглатываю так, что горлу становится больно. Раскаленный свинцовый обруч обвивается вокруг груди. Истерика прорывается наружу.
Я всхлипываю практически беззвучно и говорю:
- Ты должен помочь мне, папа.
