— Привет, — произносит мрачно.
А у меня вообще никаких слов на уме нет. Только шок. Неистовое удивление от всего происходящего.
Амбал усаживается на сиденье, располагается поудобнее, отбрасывая брезент подальше, обнажая подозрительные мешки. Довольно объемные пластиковые пакеты черного цвета. Характерной формы. И вида. Пусть я не специалист, но выводы сделать могу.
— Там что, — запинаюсь, опять перевожу взгляд на Марата. — Там трупы?
— Да, — следует лаконичное подтверждение.
— И ты… хочешь выдать их за нас?
— Мужик и баба, — заявляет невозмутимо. — Габариты подходящие. Над твоей медицинской картой придется поработать. Моей никогда не существовало. Но не переживай. Опознают в лучшем виде.
— А мама? — задыхаюсь. — Что будет с мамой, если она… если я… если…
— Татарин уже к ней ходил, — замечает небрежно.
Господи. Боже мой.
Он? Этот жуткий тип? К маме?
Едва подавляю истерику.
— Хорошая женщина, — выдает громила. — Готовит вкусно.
Зажимаю рот ладонью, лишь бы не заорать.
— Чего дергаешься? — хмыкает амбал. — Нормально я с ней побазарил. Ничего такого. Она меня пирожками угостила.
Впервые тянет выругаться. Грязно. Под стать Марату выразиться, повторить несколько его типичных мерзких и отвратных словечек.
— Что вы ей сказали? — спрашиваю.
— Чтоб новости не слушала, — отвечает бугай. — Будет ее дочка жива и здорова. Выйдет на связь.
Обещаю себе подумать об этом позже. Когда смогу думать. Если смогу.
Черт. Я целиком и полностью сбита с толку. Ничего не соображаю. Даже не пытаюсь разобраться. Не желаю анализировать череду откровенно безумных событий.
— Тебе придется выпрыгнуть на ходу, — говорит Марат, причем так, будто сказанное вполне вписывается в общепринятые нормы.
А я и запротестовать не способна. Замираю, застываю на месте, буквально врастаю в сиденье, опасаюсь лишний раз двигаться.
— Минута, — отстегивает мой ремень безопасности. — До зоны, где нет камер. Надевай рюкзак.
— Марат, — шепчу. — Я не уверена, что смогу.
— Надевай, — повторяет резко.
Подчиняюсь. Тупо выполняю приказ.
— А ты? — бормочу. — Ты когда выпрыгнешь?
Игнорирует вопрос.
— К матери лезть нельзя, — чеканит ледяным тоном. — По ней тебя сразу найдут. Даже не пытайся туда соваться. В рюкзаке новые документы. Там все инструкции прописаны. Выполнишь по пунктам. Не пропусти адрес дома, где спрячешься. Ключи внутри.
— Марат, — цепенею. — А ты?
— Давай, — рявкает и подается в сторону, открывает дверцу, повелевая немедленно переходить к активным действиям.
— Нет, — лихорадочно мотаю головой. — Без тебя не стану.
— Быстро!
— Нет-нет, — повторяю как заведенная, за руку его цепляюсь. — Не буду.
Перехватывает мое запястье, сдавливает и выкручивает, намеренно причиняя боль, заставляет взвыть и моментально разжать пальцы. После хватает меня за шкирку, сгребает, будто взбесившуюся кошку и вышвыривает прочь из салона авто. Прямо выталкивает силой.
— Марат! — дико кричу я. — Марат!
Боль от жесткого удара об асфальт ни капли не отрезвляет. Пусть скорость на спидометре и не зашкаливает, вылетать из машины на полном ходу — паршивая затея. Ломаю ногти, с мясом выдираю, в кровь раздираю костяшки пальцев, счесываю колени и локти даже через плотную ткань спортивного костюма. Тело ноет. Внутренности пекут.
— Марат! — вопль забивается в горле. — Ма-а-рат…
Закашливаюсь, захожусь в жутком нервном приступе. Четко ощущаю на губах привкус крови. Перекатываюсь набок, судорожно приподнимаюсь, смотрю вслед стремительно удаляющемуся автомобилю.
Мне кажется или он теперь разгоняется сильнее? Зачем? Неужели действительно решил умереть?
Он не мог. Нет, нет. Никогда. Он бы не стал. Он бы…
Черт побери. Откуда я знаю? Откуда?!
Взываю. Не от боли. От безысходности. Не желаю его отпускать. Отказываюсь. Отторгаю саму возможность подобного. Физически.
* * *
Трудно сказать, сколько проходит времени. Кажется, позади уже целая вечность. Но скорее всего не минует и часа.
Я отползаю подальше от дороги. Пусть тут и безлюдная местность, стоит избегать любого риска. К тому же поблизости собралась вся родня Марата. На мою казнь. Прямо жаждут сие действо отпраздновать.
Пожалуй, их ждет разочарование.
Укрываюсь в кустах, заползаю в заросли, таюсь, точно дикий зверек. Трясусь, как в самой настоящей лихорадке. Боли до сих пор не ощущаю. Мною безраздельно завладевает ужас. Первобытный страх. Натуральный шок.
Я не отваживаюсь заглянуть в рюкзак. Убеждаю себя, что это вполне логично. Мои ладони залиты кровью, вряд ли стоит пачкать свежие документы.
Господи. Кого я пытаюсь обмануть? Мне просто страшно изучать все это без Марата. Страшно представлять, будто он не вернется. Будто все кончено.
Жду и надеюсь. Верю в чудо. Опять.
Боже. Он выкинул меня, точно надоевшую собачонку. Не попрощался, ничего толком не объяснил, не сказал никаких нежных слов.
«Быстро» — неужели это станет последним, что я от него услышала?
Прыгай. Давай. Следуй инструкциям.
Не очень-то романтично. А что между нами было романтичного? Ничего. Никогда. Что вообще между нами было? Безудержный трах. Разврат без тормозов.
Ладно. Зачем прощаться? Марат вернется. Сейчас. Еще пара минут, и придет. Отсчитываю мгновения по ударам сердца. Едва дышу, жадно хватаю воздух.
Пожалуйста. Прошу.
Ты не можешь так со мной поступить. Не можешь. Не имеешь права. Только не теперь. Не после всего, что нас намертво связало, переплело по рукам и ногам.
А вдруг он специально решил оборвать это? И меня спас, и против семьи не выступил. Сдался, по доброй воле принял смерть.
Стоп. Бред полный. Марат явно не из тех, кто стал бы сводить счеты с жизнью. У него есть план. И в машине два трупа. И Татарина не просто со скуки подключил. Заранее выявил вероятные риски. Просчитал. Подстраховался.
Он умен. Хитер. Не какой-нибудь рядовой качок. Мозг у него отлично работает. Даже мне не мешает поучиться.
Но тогда где же он? Где?!
Очень стараюсь не заорать. Не завопить. Отчаянно проглатываю рвущиеся наружу крики. Нельзя привлекать внимание. Иначе все окажется зря.
Все. Что — все?
Тихо. Без паники. Прекращай. Хватит. Нужно дышать. Ровно. Спокойно. С толком, с чувством, с расстановкой.
