Набраться терпения. Ждать. Очень просто.
Хорошо. Признаю честно. В теории — просто. В реальности — едва ли. Но иного выхода не существует.
Я не уйду отсюда без Марата. Буду до ночи дожидаться. Потом до утра. Потом еще дольше. И еще. Да бесконечности. Дальше.
— Я, — сдавленно всхлипываю. — Я не уйду без тебя. Даже не надейся. Не мечтай. Я не уйду одна. Ясно?
— Ясно, — обжигающий шепот ударяет в затылок.
А в следующий миг на меня обрушивается до боли знакомое мощное тело. Привлекает к себе, прижимает, притягивает, надежно укрывает и оберегает от всего окружающего мира. Сдавливает до хруста костей.
— Марат, — обнимаю в ответ, обвиваю мускулистые плечи. — Марат.
— Моя, — жарко выпаливает прямо в мои губы, а потом собирает соленые слезы, поцелуями иссушает, сводит с ума хриплым: — Родная.
— Что? — рефлекторно дергаюсь. — Что теперь?
— Будем жить, — усмехается. — Заново.
— Жить? — чуть дышу.
Он затыкает мой рот. Грубо. Властно. Окончательно отнимает разум. Боль причиняет. По тонкому льду проводит. По битым граням. В пропасть низвергает. А после возносит до небес. Выше и выше. В пьянящий экстаз окунает.
Я наркоманка. Абсолютно точно. Причем законченная. Пропащая. Уже обо всем забываю, никакого зла не помню, по строчкам вычеркиваю прошлое напрочь.
Новый шанс. Правда? По-настоящему?
— Не верю, — роняю глухо, мотаю головой. — Боюсь. Я уже убегала однажды, и ничем хорошим это не закончилось.
Говорю и понимаю, что болтаю лишнее. Не стоило сейчас про Олега вспоминать. Глупо перед быком красной тряпкой размахивать.
Марат мрачнеет. Накрывает мое горло ладонью. Поглаживает, вроде бы легонько. Но я-то прекрасно знаю, какая губительная сила в его руках заключена. Достаточно движения — и он сразу позвоночник через глотку выдерет.
— Не на того мужика поставила, — бросает хлестко. — Строптивая кобыла. Своего жеребца признавать отказалась.
— Да, — улыбаюсь, провожу окровавленными пальцами по его губам. — Но разве бы ты другую желал?
— Сучка, — хмыкает.
И ладонь мою перехватывает, будто заковывает в стальных тисках, поглаживает проклятое кольцо. Кривит губы. Скалится.
— Это надо содрать, — выносит холодный вердикт. — Сегодня же. Татарин потом его к остальным доказательствам подбросит.
— Хорошо, — усмехаюсь. — Как избавляться будем? С кожей. С мясом. А может, сразу палец отрежем?
— Если придется, — взглядом прожигает насквозь.
Кажется, не шутит. Ну, ладно. Если выбирать между жизнью и одним-единственным пальцем, то жертва по сути невелика, вполне приемлема.
— Но лучше бы заменить, — продолжает Марат.
— На что? — удивляюсь.
— На обручальное, — обезоруживает. — Настоящее.
— А я ведь замужем, — вздыхаю. — Хотя если считаюсь погибшей, то наверное, брачные узы теряют силу. Только мы же… у нас же совсем разные… и даже…
Замолкаю.
Да все у нас разное. Веры. Миры. Религии. Взгляды. Принципы. Восприятие реальности. Традиции. Истоки. Обычаи. Ничего общего.
— Кто же нас обручит? — спрашиваю тихо.
Марат тяжело вздыхает и качает головой, точно над моей непроходимой глупостью сокрушается. Так и пожирает горящими черными глазами, впитывает гремучую смесь моих эмоций. Никак контакт не разрывает. Порабощает и подавляет, растягивает миг, упивается этим. Вдруг наклоняется, в покорно распахнутые губы выдыхает:
— Я.
Эпилог
Номер отеля. Дорогой. Роскошный. Пентхаус. Вид на океан. Все обставлено по последнему слову техники. Любые примочки доступны по первому требованию. Вольготно и свободно. Прямо рай.
Мужчина включает телевизор, находит нужный канал и смотрит новостной выпуск. Свежая сводка. Горячая. Сегодня показывают выборку самых важных фактов. Это последняя информация по расследованию, которое его волнует.
Он наливает себе стакан виски. Усаживается перед экраном.
— Ровно полгода назад Марат Ахметов погиб в результате взрыва бомбы в собственном автомобиле, — сообщает диктор. — Заказное убийство потрясло всю страну. Кто посмел бросить вызов известному преступному синдикату?
Крутая заставка. Мрачная музыка. Жесткая. Быстрая смена кадров. Ролик обрывается на пиковом моменте.
— Главные подозреваемые по делу, — продолжает журналист. — Видео, которого никто раньше не показывал в прямом эфире. Что за отношения связали жестокого убийцу и обычную преподавательницу? Наивная жертва или расчетливая сообщница мясника? Интервью с коллегами загадочной Виктории. Вся правда. Без прикрас и без цензуры. Только у нас. Не переключайте.
Очередная порция понтов. Развод для зрителей. Выжимают сенсацию как умеют. Ничего реального раскопать не смогут. Заново сплетни пересказывают, перетряхивают грязное белье. Нет у них ни фото, ни видео. Нарезка левых фильмов. Подтасовка.
Никто не знает, что тогда произошло. По-настоящему — никто. Даже сами Ахметовы не подозревают об истине.
Автомобиль вылетел с дороги. Сорвался вниз. В обрыв. И взорвался. Пламя уничтожило практически все улики, выжгло дотла.
Где виновный? Кто посмел?
Мужчина знает.
Ха. Думает, что знает.
В реале про правду в курсе только я. Ну, и Татарин. Больше некому было доверять. Не на кого рассчитывать. Любой из моих людей мог сдаться с потрохами отцу, выложить план до деталей.
— Пойдем, — отключаю камеру. — Монах уже нас заждался.
Хватит наблюдать за ублюдком через видео. Пора бы навестить лично, поболтать по душам, напомнить старые времена.
Жму на кнопку. Активирую перезагрузку системы. Теперь наблюдение по всему отелю выключится на двадцать пять минут.
Отличный срок. Все успеем.
Два здоровых бугая покидают комнату охраны. Не особо привлекают внимание. Форма сотрудников сидит на них как влитая. Здесь все парни крепкие. Но даже самых крепких ребят легко вырубить ударом по башке.
Мы поднимаемся на нужный этаж. Ключ-карта помогает проникнуть в номер. Без шума и пыли. Оперативно. Как по нотам разыграно.
Монах слышит звук открываемой двери. Бросает что-то по-английски, не отлипает от дивана. По ходу сообщает, будто ничего не заказывал в номер.
Ухмыляюсь.
Может, и не заказывал. Но я рад доставить. Лично. Закрыть последний счет. Забрать свой долг.
— Как… — он цепенеет, увидев Татарина, потом переводит взгляд на меня, вздрагивает, аж стакан из пальцев выпускает. — Ты… как ты…
