Для начала — неплохо. Уверен, он способен на большее.
Внутри зарождается азарт. Давно не участвовал в стоящей драке. Кровь закипает от предвкушения.
— Я убью тебя не сразу, — обещает Татарин. — Сперва позабавлюсь.
И вырывается. Ловко. Я не особо пытаюсь его удержать. Тоже люблю поиграть. Пусть и не стоит играть с едой.
Ухмыляюсь. Широко. Пропускаю пару ударов. Позволяю задеть себя по касательной. Даю парню порезвиться. Изучаю его технику. Оцениваю подготовку.
У него хороший стиль боя. Как для самоучки. Но ярости перебор. Его уносят эмоции. Злоба захлестывает.
— В этой жизни я умею только две вещи, — заявляет Татарин, опрокидывая меня на обе лопатки. — Вышибать мозги и ебаться. Поверь, твой череп я выебу так, как еще ни одну бабу не ебал.
Болтает много.
Совсем зеленый.
Я поднимаюсь рывком и бью его в голову. Головой. Вырубаю. Практически. Еще держится. Пыжится. Сжимает кулаки. Но взгляд уже поплыл.
— Валяй, — делаю приглашающий жест. — Попробуй.
Татарин бросается в бой. И я уже не трачу время на нежности. Не к чему. Я знаю каждый его шаг. Как свой собственный.
* * *
— Проследите, чтоб не сдох, — говорю, переступая порог, по ходу избавляюсь от окровавленной одежды. — Если наш врач не справится, то везите в больницу.
Отправляюсь в душ. В этом спортзале отличные условия. Смываю кровь. Свою и чужую.
Я заведен. Но не удовлетворен. Ждал большего.
И раз уж некому набить морду, то почему не выпустить пар иначе?
Вижу ее. Четко. Даже глаза закрывать не нужно. Горячая. Ладная. Сочная. И кожа гладкая, как из шелка.
Как такую на хуй не посадить?
Аж челюсти ноют. И в яйцах печет.
Переключаю на холодную воду. Упираюсь кулаками в стену перед собой. Жду, когда наваждение пройдет. Когда отпустит гребаный приход. Эта девка хуже наркоты.
Я одурел от нее. С первой встречи. Вроде скромная. Не размалеванная. Волосы в пучок затянуты, зализано все. Платье приличное, без вырезов и разрезов, длинное. Но… хитрое. Грудь и задницу обтягивает. И цвет. Красный. Как тряпка для быка. Хватай и тащи в берлогу. Прямо за голые плечи.
А вообще баба как баба. Есть и красивее. И фигуристее. Каких я только не драл. По две. По три за раз. И больше.
Но взгляд у нее голодный. Может, это и зацепило? Грех за таким станком не потрудиться. Не обработать все отверстия. Не выдолбить до крика.
Стрелецкий ее толком не трахал. Оно и понятно. Слабак. Странно, что вообще отхватил себе девку. Видно, для меня и готовил. С его сестрой я бы закончил быстро. День. Ночь. Не больше того. А эту…
Ледяная вода не помогает.
Стояк каменный.
Я хочу вернуться домой. Прямо сейчас. Хочу натянуть ее и драть. Чувствовать как дрожит. Как трясется. Бьется. Слушать как стонет.
Идиот.
Самого не тянет поржать?
Распустил сопли. Гоняешься за пиздой. Никуда она не денется. Будет ждать. Голая и покорная. В твоей кровати. Обслужит тебя ртом. И всем, чем прикажешь.
А сейчас надо сосредоточиться на деле.
Выхожу к зеркалу, вытираюсь. Пара ссадин на челюсти. Синяки проступят позже. Кулаки счесаны. Костяшки пальцев саднят.
Приятное ощущение. Но хотелось бы настоящей разрядки.
Я усмехаюсь.
Татарин обещал выебать мой череп. А кое-кто его опередил. Кое-кто отымел мою башку вдоль и поперек.
* * *
— Слышал, ты уладил последнюю проблему, — говорит Монах.
Ушлый тип. Скользкий. Пытается показать, что действует по понятиям. Но понятие у него одно — собственная выгода. Сразу хватило ума осознать, на чьей стороне сила.
Он единственный, кто присягнул мне на верность сразу. До начала показательных казней. Поэтому он единственный, кто выжил.
— Татарин, — роняет тихо. — Мертв?
Не считая Татарина. Того я помиловал авансом.
— Приболел, — откидываюсь на диван. — Отдохнет и приступит к работе.
— Я не уверен, что правильно…
— Я его нанял, — облегчаю ему задачу.
— Как? — чуть не роняет челюсть на стол. — Хм, а ты уверен, что это хорошая идея? Я не ставлю под сомнение твое мнение, но… Он же неуправляемый.
— Я оценил риск.
Монах сдерживается. Краснеет. Бледнеет. Потеет. Но ничего лишнего не говорит. За это его и ценю. Иначе бы уже кормил червей.
Мы обедаем в ресторане торгового центра. Тут такие цены, что лишних людей нет. Все свои. Сотрудники по струнке ходят. И если я достану пистолет и разряжу всю обойму, никто и слова против не скажет. Хотя. Никто и так ничего не скажет.
— Это бомба замедленного действия, — все же решается на заявление Монах. — Оставлять жизнь такому врагу. Щедро, но совершенно небезопасно.
— Я тебе жизнь оставил, — говорю ровно. — А ты гораздо умнее Татарина. Сразу чуешь, куда ветер дует.
— Но я бы никогда! — восклицает он. — Я бы даже не подумал предать…
Жестом приказываю замолчать.
Оплачиваю счет и направляюсь к выходу. Впереди еще несколько встреч. Подписание контракта.
— Прости-те, — дрожащий голосок.
Оборачиваюсь.
Тонкая фигурка. Тщедушная. Светлые волосы. Глаза на мокром месте. Кажется, сейчас разрыдается.
Стрелецкая.
— Олег виноват, — нервно кивает, подступает ближе. — Но Вика… Вика же ничего не знала. А я боялась ей объяснить. Я намекала. Я пробовала. Только не помогло.
— Чего надо?
Она хватается за мой рукав. Цепко. Дергается как припадочная, а держит. Не пускает прямо. Не дает уйти.
— Пожалуйста, — всхлипывает. — Отпустите Вику.
Вот это отколола номер. Не за родного брата просит. За постороннюю девку.
— Возьмите меня, — глотает слезы. — Я же давно поняла. Я готова. Такая моя судьба. И Вика не должна платить за чужие грехи.
— Взять тебя? — ухмыляюсь. — Будешь хорошо просить — возьму.
— Пожалуйста, — шепчет. — Берите. Но отпустите ее.
Перехватываю руку девчонки. Под локоть. Склоняюсь.
— Нет больше никакой Вики, — выдаю мрачно. — Есть долг, который я намерен взыскать по полной. Так что, забудь все и радуйся своему везению.
— Но я не могу… я… — продолжает лопотать чушь. — Прошу, умоляю вас…
— Хватит, — обрываю поток. — Иначе отдам тебя тому, кто давно жаждет поиграть.
— Что? — чуть слышный вопрос и дикий ужас в глазах.
