— У нас любовь, — ухмыляюсь. — Не слышал?
Молчит. Кулаки стискивает, зубами скрипит. Сглатывает.
Я вытворяю с его хорошей девочкой то, о чем он даже не мечтал.
* * *
— Что с Егором? — выпаливает она и тут же зажимает рот ладонью.
Забавная.
— Пошел на повышение, — хмыкаю.
— В смысле?
Эти глаза. Ха. Даже когда засажу ей в зад, сильнее не округлятся. А губы-то какие. Подойти бы и воткнуть хер между ними.
— Теперь у него должность получше.
— Не понимаю, — едва голос тянет.
— Будет клепать статьи для моей газеты. Еще и денег поднимет. Купит себе костюм от Тома Норда.
— Спасибо, — выдыхает. — Я правда очень благодарна и…
— Раздевайся.
Послушно расстегивает пуговицы, сбрасывает рубашку. Темная ткань скользит вниз по белым ногам. Тело оголяется как провод. А напряжение по мне идет. Гребаный миллиард вольт. Ей лучше без белья. Но так тоже неплохо. Есть что-то в этих красных кружевах. Отвязное. Будоражащее. Член наливается кровью. Рвется в бой.
Я подхожу и накрываю ее грудь ладонями. Сжимаю. До боли. Дрожит, дергается. Глядит на сбитые костяшки, будто впервые видит.
— Результат утренней тренировки, — выдаю и сам не понимаю, почему поясняю. — Твоего журналюгу и пальцем не тронул.
— Спасибо, — повторяет.
— Отблагодаришь иначе.
Она открывает рот, но не успевает задать вопрос. Обхватываю ее за плечи, толкаю на кровать, ставлю в нужную позу. Загибаю раком. Избавляюсь от своего халата. Утыкаю хуй в задницу. Не вхожу. Примеряюсь.
— Что? — вскрикивает. — Что ты собираешься делать?
— Ебать.
— Ту… туда?
Вся сжимается. Ее единственная девственная дырка дразнит головку моего хера. Прямо вибрирует.
А как тесно и туго будет внутри.
Рык вырывается из груди.
— Я… мне… надо ведь подготовиться, — бормочет. — Нельзя просто взять и… я читала, нужно сделать клизму. А еще лучше сперва…
— Ничего, — обрываю болтовню. — Я не брезгливый.
— Но… — всхлипывает, пробует вывернуться, вырваться. — Но как… так быстро?
— А чего ждать?
Тискаю ягодицы. Нежные. Пухлые. Сочные. Прижимаюсь плотнее. Тянусь за смазкой, открываю и выдавливаю в ладонь. Щедро, не жалею.
— Прошу, — продолжает лопотать. — Дай время. Хотя бы немного. Пару дней. Не выйдет сразу. Это невозможно.
— Выйдет, — обещаю сладко, отвешиваю шлепок. — Войдет как по маслу.
— Нет-нет-нет, — щебечет упрямо. — Пожалуйста, не надо.
— Я все равно возьму твой зад, — ухмыляюсь. — Зачем кайф оттягивать?
— Прошу, — шепчет жарко. — Я сделаю все, что угодно. Все, что прикажешь. Только не это. Точнее не сейчас. Давай просто отложим и…
Замолкает. Застывает.
Я заталкиваю палец в тугой проход. Смазываю анус. Разрабатываю. Я же не монстр. Не стану засаживать ей без предварительных ласк.
Кричит. Дико. Как одержимая. От ужаса. Не от боли. Рвется на волю. Но лишь сильнее насаживается. Увязает. Затихает.
Я чувствую ее шок. Чувствую каждую эмоцию. И это чертовски вкусно. Сносит башню. Выносит мозг напрочь.
Мой хуй как железный прут. А в яйцах копится свинец.
Ведьма леденеет. Осознает неизбежность.
Я покажу ей настоящую инквизицию.
— Пожалуйста, — умоляет. — Марат.
— Чего ломаешься? — хмыкаю.
— Я никогда не…
— Будь ты девочкой, я бы тебя там не тронул.
— Но я…
— Ты давно не девочка.
Постукиваю хером по заднице. Добавляю еще смазки. Проталкиваю в тесную дырку сразу два пальца.
Замирает. Уже не вырывается. Мелко подрагивает.
— Прошу, — выдает глухо. — Как угодно. Только не туда.
Трахаю пальцами. Жестко. Ритмично. Готовлю дорогу для набрякшего хуя. Растягиваю вволю.
— Такую задницу нужно часами драть.
— Н-не н-надо… — давится вскриком.
— Тут и у святого колом встанет.
— Н-нет.
— Пора тебя выебать.
Убираю пальцы. Сминаю ладонями ягодицы. Приставляю хер к анусу, сдавливаю бедра, готовясь оседлать свою кобылу по полной.
Черт. Даже не удается вогнать.
Она начинает рыдать. Не просто скулит или хнычет. Не всхлипывает как прежде. Ударяется в слезы. Истерично.
Она воет. Буквально. Как израненный зверь. Упирается лицом в подушку. Вопит. Надрывно. До исступления. Трясется. Прямо выкручивается вся. Аж ходуном ходит. Крупной дрожью исходит.
Блядь.
Я не могу ее трахать. Так — не могу.
Хуй тверже молота. Орехи можно колоть. И сочная жопа прижата вплотную. Ближе некуда. Бери и долби.
А не могу.
Такая маленькая. Хрупкая. Беззащитная. Бледная. Очень. Будто из стекла. Стоит сжать чуть сильнее — расколется на части.
Как я ее… туда?
Идиот. Сопливый кретин.
Тебе еще и не так ее. Она никто. Не человек. Не женщина. Долг. Кровь, которую ты должен принести в жертву. Иначе нельзя.
Плевать.
— Тише, — поглаживаю девчонку по спине. — Хватит.
Куда там. Не реагирует. Не успокаивается.
Скрючивается. Вжимается в постель. Содрогается. Продолжает давиться воплями, уткнувшись в подушку. Дергается как в лихорадке.
Может, врача позвать?
Бред. Крови нет. Не тронул толком. Не повредил ничего. Не успел.
А вообще, пусть орет сколько влезет. Почему меня это ебет? Нет. Не ебет. Просто жутко бесит.
Дьяволица. Вечно умудряется все перевернуть.
Отпускаю. Отстраняюсь. Даю время. Не помогает. Тогда укладываю трепещущее тело на бок. Обнимаю, накрываю своими руками. Держу крепко.
— Вика, — шепчу в макушку. — Виктория.
— Нет, — отзывается. — Прошу, нет.
Прижимаюсь губами к ее виску. Ловлю пульс.
Я возьму свое. Не сегодня. В другой раз. Сожру. Без остатка. Некуда спешить. Растяну это лакомство.
Глава 22
Я научился жить без чувств. Холодно. С трезвым расчетом. Когда внутри ничего. Гранит. И больше нечего терять. Самое дорогое мертво. Погребено в прошлом.
Я забыл: камень может дать трещину. И тогда мир не уберечь.
