Может, стоило лучше сопротивляться? Дать жесткий отпор Марату, уперто сражаться до последнего вздоха. Погибнуть, но не подчиняться, не уступать зверю.
Пусть бы топил меня в крови. В темной похоти. В безудержной жажде плоти.
Но я так хотела жить.
Страх. Природный инстинкт самосохранения. Цепь безусловных рефлексов сработала в момент.
Господи. Я буду оправдываться за то, что пыталась выжить? Любой ценой, любыми методами. Выгрызть шанс, выиграть время, обмануть саму судьбу. Это плохо?
— Как я мог полюбить тебя, — продолжает Олег. — Как мог довериться такой женщине. Ты только и ждала шанса лечь под другого мужика.
— Что ты несешь? — бормочу судорожно. — Ты издеваешься?
— Меня до последнего мариновала, корчила недотрогу. Не позволяла поцеловать, даже приобнять не давала. Вся такая строгая и скромная. А тут вдруг разоралась как шалава. Как самая…
— Олег! — обрываю я. — Хватит.
— Тебе же понравилось, да? — колючий взгляд голубых глаз впивается в меня, пробирает и выворачивает до нутра. — Подо мной никогда так не стонала. Ну, что? Не молчи. Член у него огромный. Угадал? Наверняка больше моего. Давай, расскажи. Дело в приборе?
— Олег, прекрати, — шепчу судорожно. — Прошу, не надо.
Замолкает. Затыкается вмиг. Горящий взгляд стекленеет, травмированные пальцы нервно подрагивают. Губы поджимаются, сливаются в одну тонкую черту. Подбородок трепещет, челюсти ходуном ходят.
Ужас. Неприкрытый. Ощущаю кожей.
Мой муж резко вжимается в спинку кровати. Будто пытается скрыться, оградиться от чего-то неизбежного. Смотрит мимо меня, точно в пустоту, в бездну.
— Скучал? — холодно спрашивает Марат.
Тяжелые шаги. Ближе и ближе.
Мою спину обдает кипятком. От лопаток до поясницы. Волны опускаются ниже, текут к ступням со скоростью электрического тока.
Вспоминаю, что на мне нет белья. Рустам разодрал трусы в клочья. А сижу я на коленях, призывно выставив зад, юбка до неприличия короткая, все прелести напоказ.
Кровь ударяет по вискам, когда осознаю, как именно выгляжу, воображаю реакцию Марата. Боже, ему ведь ничего не стоит нагнуть меня прямо здесь, при Олеге. Да это только его жажду подстегнет: трахнуть жену прямо на глазах у мужа.
Я поспешно одергиваю юбку, лихорадочно поправляю ладонями, стараюсь прикрыться, не рискую искушать хищника.
Марат проходит мимо меня, никак не реагируя. Кажется, и не смотрит. Останавливается возле кровати, нависает мрачной скалой, кладет ладонь на деревянную спинку, Олега не задевает, но тот вздрагивает всем телом.
— Раз тебя так волнует мой член, могу показать, — широко ухмыляется. — Будешь сосать или жопу подставишь?
Олег молчит. Только челюсти рвано подергиваются. Не от гнева. От страха. От дичайшего испуга.
— Ты сильно слюни не пускай, — хмыкает Марат, выразительно прибавляет: — Мне есть кого трахать.
Не смотрит в мою сторону. Даже по касательной взглядом не задевает. Никак не удостаивает вниманием.
А внутри раскаленные нити сплетаются в тугой клубок. Опаляют ребра, обжигают кожу, оплетают пульсирующей паутиной.
Олег прав. Я шлюха. Ловлю каждое движение чужого мужчины. Жадно разглядываю его, упиваюсь мрачным видом. Изучаю, исследую каждую черту, ловлю настроение, пытаюсь понять, как быстро милость сменится безумием зверя.
— Поговорим о деле, — ледяным тоном произносит Марат. — Я сразу предлагал тебе все отыграть назад. По справедливости. Отдать сестру вместо жены.
— Никогда! — восклицает Олег. — Я уже принял решение, отзывать не собираюсь.
— Сегодня будет новый договор, — бросает хрипло.
— Что? — напрягается еще сильнее. — Какой?
— Твоя жизнь в обмен на нее.
Небрежный жест. Кивок.
Как легко вершится судьба.
Горящий взгляд Марата достигает меня, припечатывает к полу, прожигает насквозь, испепеляет дотла. Полные губы складываются в усмешке.
— Не понимаю, — бормочет Олег. — Ты о чем?
— Виктория сможет уйти, — поясняет ровно. — Она забудет о долге как о дурном сне. Я возьму выплату с тебя.
— Но так… — запинается. — Так же нельзя.
Бледнеет. Явно. Даже синюшный оттенок кожи этой перемены не скрывает. Никакие синяки не помогают. А в светлых глазах горит утробный ужас.
— Ты нарушил правила, — пожимает плечами Марат. — Решил провести собственную игру. Так почему бы нам не обновить условия?
— Д-долг, — чуть ли не заикается. — Долг берется исключительно по женской линии. Это ваш закон. Вы сами постановили.
— Ты знаешь, как был уплачен первый долг, — холодно и четко, без эмоций. — Кровь отдала не только женщина.
— Но он… Он же был виновен! — взвивается. — С него-то все и началось. Если бы не он… он заслужил и худшего!
— А ты выходит святой? — скалится. — Подставил девчонку под нож. Не объяснил ей, в чем твоя семейка замазана до скончания веков.
— Ты не сделаешь этого, — сипит, чуть голос не теряет. — Тебе не разрешат. Тут не ты один решаешь.
— Это твой шанс исправить ошибку, — грубо обрывает Марат. — Твоя женщина выживет. За все ответишь сам.
— Кольцо жертвы нельзя снять, — мотает головой Олег. — Никто такого не допустит.
— Я решу этот вопрос, — раздается вкрадчивое обещание.
— Допустим, — выдерживает паузу. — Но как я могу тебе доверять?
— Даю слово, — отвечает просто. — Нужно только твое согласие. Добровольное. Без фокусов. Больше ничего не отыграем.
— Согласие на обмен?
— Да.
— Тогда отпустишь Вику? — его голос срывается.
— Хоть сейчас, — заявляет твердо.
— Хорошо, предположим, я останусь, — нервно облизывает губы. — Приму предложение. А что потом?
— Я подарю тебе легкую смерть.
Господи. Абсолютное безумие. Разве можно настолько спокойно рассуждать о подобных вещах? Обсуждать совершенно ненормальные условия. Какая трагедия произошла? С чего все началось? Почему?
Мне хочется броситься между ними, оборвать дурацкий разговор, призвать к разуму. Мне хочется вернуться в привычную реальность.
Но нет. Никогда больше.
— И все? — спрашивает Олег.
— До следующего поколения, — говорит Марат. — До новой жертвы.
— Выходит, либо я, либо она, — сглатывает. — Нужно выбрать.
— Да.
Слишком просто. Чудес не бывает. Особенно если учесть предыдущую часть беседы. Раз решение принимается не одним человеком, о какой смене правил речь? И все же Марат не стал бы давать слово без твердой уверенности в своем успехе.
