Моя.
Я беру ее под ягодицы и насаживаю на член. Ударяю вглубь. Мягко. Вхожу до упора. Даю время, чтоб привыкла.
Некуда торопиться. Буду трахать до утра. Пусть расплачивается за мое воздержание. Две недели никого не драл. Даже не тянуло. Зато сейчас хер тверже камня. Одним забегом не успокоить.
Что за девка?
Будит внутри все самое темное. Жуткое. Страшное. Дразнит рефлексы. По краю моего терпения выплясывает. Но тут же светом прошибает. Наивная. Невинная. Хоть и шлюха. Скольких мужиков пропустила. Ничего чистого в ней быть не должно. А есть.
Глаза какие. Ведьма. Глазищи. Смотрю — и слепну. Дурею от похоти.
Рот… зацеловать бы до смерти. Грязный. Порочный. Но манит. Не выдерживаю, снова губы ее чертовы кусаю.
Всю бы порвал. Зубами. Загрыз бы. А не могу. Не хочу. Берегу. Как хрустальную. Никому не отдам. Даже смерти. Сам замучаю.
* * *
— Кто нарисовал эту гадость?
— Я, — рассмеялась сестра.
— Чего? — опять посмотрел на рисунок, потом на нее и бросил: — Не верю.
— Почему? — чуть нахмурилась. — По-твоему, я могу только милые пейзажи создавать? На другие работы не способна?
— От художеств я далек, — пожал плечами. — Но ты нормальные вещи рисуешь, а это явная дрянь. Уродство.
— Ладно, хватит, — отобрала у меня рисунок и отвернулась, положила на стол, принялась изучать, после задумчиво протянула: — Буду дальше свой стиль искать.
— Хм, сама такое наворотила?
— Сама.
Подошел ближе, склонился над столом.
Жаль сестру расстраивать.
Может, не понимаю чего. Высокое искусство. Черт разберет. Нет. Ну, дрянь. Хренотень полная. Реально. И чему только их в той школе учат.
— А что тут вообще? — скривился. — Демон голую бабищу лапает. Если отец такие твои художества увидит, то на занятия больше не отпустит. И будет прав.
— Марат! — глазами сверкнула, брови сдвинула.
Я начал хохотать. Не удержался.
А она мне кулаком сразу пригрозила. Такая забавная в гневе. Грозная. А кулачок как у ребенка. Натурально детский.
Моя сестренка. Крошечная.
Ну, она-то взрослой себя считает. Самостоятельной. Как восемнадцать в прошлом месяце исполнилось, так и вовсе нос задрала. Независимая девушка. Серьезная.
Разве скажешь, что я ей пеленки менял? Конечно, негоже брату видеть сестру в подобном виде, однако выбора не было. Война запреты размывает. Отец далеко. Рядом только мои младшие братья. Никаких женщин. Мы скрывались и выживали как умели.
— Ты испорчен, — заявила, как будто к стене припечатала. — Сразу видно.
— Чего это?
— Нет здесь ни демона, ни голой бабищи.
— А что тогда?
— Борьба света и тьмы.
Вот же выверт.
Я аж пригляделся. Но в глаза упорно голые груди и бедра лезли. Хотя деталей особых не прорисовано. Уж я бы по-другому все изобразил. Повыразительнее.
— Неужели не замечаешь? — спросила сестра. — Никакого намека не улавливаешь?
— А должен?
— Ох, — только и выдохнула. — Рано мне за настоящие работы браться. Не умею толком суть передать.
— Стой ты, — присел напротив. — Талант у тебя есть. Точно. И даже в этом уродстве что-то цепляет.
— Не важно, — покачала головой. — Все равно скоро я выйду замуж. О творчестве придется забыть.
— Почему вдруг?
— Буду детей рожать, — невесело усмехнулась. — Выполню свое предназначение.
— Отец обо всем договорился. Ты закончишь университет, а в случае беременности…
— Любое обещание можно нарушить, — не захотела даже слушать. — Ты же знаешь, как бывает. Я перейду в другую семью. Ни отец, ни братья на решение мужа не повлияют. Моего мнения никто спрашивать не станет.
— Знаю, — кивнул и прибавил: — Да только ты моя сестра. Если муж берега потеряет, я на законы смотреть не стану. Выдерну ему обе ноги и засуну прямо в… короче, далеко и глубоко засуну. Мало не покажется.
— Марат, — легонько ткнула в плечо.
— Чего?
— Что мой муж совсем слабак будет?
— Ну, не слабак, но меня ему не побить.
— А ты видел его?
— Видел.
— Старый?
— Младше меня, — хохотнул. — Сопляк. Твой ровесник.
Сестра взяла мою ладонь, сжала пальцами.
— Не хочу замуж, — прошептала. — Не хочу эту свадьбу.
— Брось, — улыбнулся ей. — Почему? Правду говорю. Вдруг обидит — я ему сразу кишки выверну. Каждый в курсе. Со мной связываться не стоит.
— Мне дурные сны сняться, — продолжила тихо. — Когти. Огромное множество острых когтей. Как будто сотни птиц раздирают на части. Тысячи. Вокруг темно. Душно.
— Опять Рустам тебе свои ужастики включал? Откуда малец их достает.
— Нет, нет, — запротестовала. — Я ничего такого не смотрела прежде и не читала. Оно само получается.
— Ты боишься этого брака. А зря. Отец нашел хорошего парня. Мы все проверили по нему. Не раз и не два. Иначе бы я тебя так спокойно не отдавал. Свадьба назначена через год, вы еще встретитесь, организуем пару свиданий.
— Может, не в браке дело, — обронила сдавленно и помрачнела. — Может, что-то другое. Когда я картину нарисовала, стало легче.
— Ты впечатлительная. Творческая. Вот про картину лучше расскажи.
— Борьба, — уголки ее губ дернулись вверх, взгляд просветлел. — Тьма сражается против света.
— И кто побеждает?
— Никто.
Ответ прозвучал странно. Озадачил.
— Так не бывает, — сказал я. — Всегда есть победитель и проигравший. Иначе в поединке нет никакого смысла.
— Свет и тьма едины, — заявила она. — Разве ты можешь победить самого себя?
— Заумно как-то, — отмахнулся я. — По мне дело обстоит просто. Либо ты кладешь на лопатки. Либо тебя. Вот здесь явно демон круче. Сожрет девчонку, не подавится.
— А видишь как она его обнимает? — провела пальцем линию вдоль рисунка. — Может, не захочет он ее убивать. Может, полюбит.
— Демоны не умеют любить.
Она уже не слушала меня, глядела вдаль, мимо. Глаза горят, прямо обжигают, точно на огонь смотришь. Вся в своих мыслях, не достучаться.
— Порой тьма одерживает верх, порой свет оказывается сильнее, — пробормотала вдруг. — И каждый из нас сам делает выбор. Когда-нибудь ты поймешь.
— Что?
Сестра обняла меня. Крепко. Всем телом прильнула, нарушая допустимые границы. Будто навечно желала объятье сохранить. Выбить в памяти.
