— Как-нибудь сумею, — заявил я. — Отдай. Он мой.
— Придет время и ты свое возьмешь. Клянусь. А пока мой черед вершить правосудие и воздавать каждому, кто виновен, по грехам его.
— Когда? Когда я получу этого урода?
— Этого урода, — усмехнулся и припечатал: — Никогда.
— Что? — даже хватку разжал, отшатнулся в сторону. — Ты должен… ты не можешь…
— Я могу все, — отрезал холодно. — Сядь.
Подчинился.
— Я глава нашей семьи, — продолжил отец. — Мое слово — единственный закон. Других нет и не будет. Твое поведение непростительно. Ты будешь наказан позже. По всей строгости. Но пока поможешь мне. Загонишь ярость глубже в пасть. Потерпишь. Подождешь своей очереди.
— Я… дай хотя бы поговорить с ним!
Воскликнул и замолк, понял, насколько глупо и наивно звучит подобное заявление. Стоило бы мне оказаться рядом с этим гадом, я бы любую темницу разнес. Железные прутья повыдергивал, решетки разворотил и до подонка добрался.
— Он свое отговорил, — хмыкнул отец.
— Ты… убил его?
— У каждого есть уязвимое место. Слабость. Болевая точка, на которую можно успешно воздействовать.
— И что?
— В чем его слабость? — пронизал взглядом. — Ты изучал его досье, прочел обо всем, узнал всю историю. Так в чем его слабость, сын? Куда бы ты бил?
— Нет у него слабых мест, — отмахнулся. — Вытворял, что хотел. Брата своего не выносит, друзей не заводит. Никогда и никого не любил. Надо кожу с него содрать. Нечего там выдумывать.
— Он твоего ножа не достоин, — улыбнулся. — Не подарю ему такой чести. Есть у меня идея получше.
— Какая?
— Мы покажем ему свое кино. Пусть смотрит и наслаждается. Пусть наблюдает за тем, как то единственное, что для него важно и дорого, берет другой.
— Да ему плевать на всех.
— Ошибаешься.
Отец воткнул окровавленный кинжал в стол.
Я замер. Только теперь оружие заметил. Но урод жив. Верно? Иначе бы не было никакого обсуждения.
— Вечером поедем к Стрелецким. Собирай братьев. Рустама тоже возьми.
* * *
Я бы вырезал их всех. Сразу. В ту ночь. Быстро. Без жалости. Мужика. Бабу. Сынка их. Разве что мелкую дочку оставил. Сдал бы в детский дом.
Одна семья. Один долг. Дурная кровь, которую не жаль пустить. Они были в ответе. Все до единого. Монстр жил здесь. Его никто не заметил. Не покарал. Не удержал. При этом бездействии вершились темные дела.
— Я понимаю, брат совершил нечто ужасное, — сказал Виктор Стрелецкий. — Но мы не имеем к этому никакого отношения. Поверьте, моя супруга просто…
Просто дура. Но вина от этого не становится меньше. Так?
Смешной. Он лопотал бред про поддержку следствия, взаимовыручку, свидетельские показания. Клял непутевого братца, отрекался от родства.
Да только что это меняло?
Я подошел к его жене, взял за руку, не удержался от ухмылки, разглядывая тонкие пальцы. Кольцо сверкало на прежнем месте. Кожа вокруг раскраснелась.
Я чувствовал взгляд Стрелецкого. Испуганный. Затравленный.
— Пыталась снять? — спросил дрожащую женщину. — Надеть легко, а вот избавиться нельзя.
— Мы пригласим ювелира, — затянул новую песню Стрелецкий. — Я уверен, способ…
— Легче срезать, — усмехнулся и взял со стола первый попавшийся нож.
— Вы… вы… вы не посмеете, — пролепетал чуть слышно. — Это варварство.
— А как думаете, ваш брат снял кольцо с моей сестры?
— Марат.
Голос отца срабатывал на меня как строгий ошейник. Всякий раз принуждал подчиниться и отступить. Покориться приказу.
— Эти люди не знают, что совершил член их семьи. Даже не подозревают о тяжести его преступлений. Нужно показать им запись, а после продолжать обсуждение.
— Я готов пойти в милицию, — заявил Стрелецкий. — Я напишу заявление.
— Не стоит беспокоиться, — улыбнулся отец, взял свободный стул и занял место во главе стола. — Мы разберемся без постороннего вмешательства.
— Мой брат невыносим. Своими бесконечными гулянками он загнал нашу бедную мать в могилу. Я как мог пытался пристроить его, найти работу, а вместо благодарности Антон украл дорогую технику, прямо со склада наших клиентов. Когда у него очередной запой, может пропасть на неделю и дольше. Вообще не появляется и… послушайте, моя жена правда поверила в ту его историю с тайной женитьбой. Она наивна, легко обманывается, ведется на сказки. Надеюсь, девочка найдется в самое ближайшее время. И надеюсь, мой проклятый брат не…
— Тише, — оборвал отец. — Мы знаем, вашей вины здесь нет.
Я установил телевизор прямо на столе, перед этой долбаной семейкой, включил видео и отошел подальше, чтобы не искушать собственное терпение. Рустам держался рядом.
Трое моих младших братьев следили за четой Стрелецких, за их сынком. Не позволяли никому прикрыть глаза, отвернуться от экрана, отвести взгляд. Следили, чтобы каждый сполна насладился зрелищем, впитал кадры.
Повезло лишь их мелкой девке. Отец сразу велел запереть ее наверху. Остальных ожидал очень долгий ужин.
Ужин, который просился на волю от просмотра видео.
Первым стошнило сынка. Вторым его папашу. Женщину не вырвало. Но она трижды теряла сознание. Тогда запись останавливали, приводили бабу в чувство, продолжали снова.
— Вашей вины здесь нет, — повторил отец. — Но вам придется ответить.
— Мой брат, — бормотал Стрелецкий. — Я не верю… не верю… как…
— Он погубил тридцать восемь девушек, — произнес отец. — У нас есть все его записи. Тела также найдены.
— Но как?.. Как?! Я не могу поверить…
— У вас будет время, чтобы понять это и принять.
— Он… чудовище… монстр… он… я не…
Мужик причитал. Рыдал. Чуть волосы с башки не повыдергивал. Расклеился, сразу сопли да слюни распустил. Сынок оказался ему под стать. Бормотал что-то под нос и трясся как припадочный.
Жалкое зрелище. Даже смотреть на такое стыдно.
Баба держалась лучше. Бледная. Дергалась от каждого шороха. Глаза на мокром месте, но не выла и не ревела. Сразу видно, не их кровь. Зато часть семьи. Еще и убийце подсобила.
— Что вы теперь сделаете? — спросила она. — С нами.
— Алина! — воскликнул ее муженек. — О чем ты спрашиваешь… мы же не знали даже… да если бы я знал, разве бы не сдал этого гада?! Да я вообразить не мог… в страшном сне…
— Мы возьмем долг, — ответил отец. — Кровью.
— Что? — Стрелецкий затрясся еще сильнее. — О чем вы?
