Шок сковывает ледяным панцирем. Мешает вскрикнуть. Мешает подать голос. Пресекает любое сопротивление. Шок и парализующий ужас.
Я еле дышу. Вжимаюсь в стекло животом. Даже не пробую ускользнуть, отползти назад. Не борюсь, не сопротивляюсь. Слишком страшно.
Паника порабощает разум.
Они повсюду. Хищники. Дикие животные. Голодные звери. Их слишком много. Они видели, что я делала. Заведены, готовы наброситься и растерзать.
Разум охотно напоминает про чудовищную участь матери Олега. Пусть я не была там, не знала всех подробностей. Общих штрихов вполне хватило.
Тогда история начиналась точно так же. Никакой пощады. Никакой милости. Извращенные угрозы Рустама воплотятся в жизнь. Хватит щелчка.
Краем глаза улавливаю передвижение. Подбираюсь в секунду.
Взгляд затуманен подступившими к глазам слезами, поэтому с трудом могу оценить происходящее вокруг. Просто замечаю, как несколько мужчин поднимаются, отходят в сторону, предпочитают держаться на расстоянии. Никто не рискует вмешиваться.
Марат не отдаст меня. Не отдаст. Просто не может отдать. Да? Да?!
Но разве это спасет? Разве хоть что-нибудь теперь спасет?
Различаю свое отражение в идеально отполированном стекле. Косметика размазана по лицу. Макияж безнадежно поплыл. Слюна стекает прямо на стол. Инстинктивно пробегаю языком по распухшим губам.
Всего пара минут. И вот — ничего нельзя исправить.
Марат задирает мою юбку до талии. Толчком раздвигает бедра. Пристраивается сзади. Прижимает гигантский восставший орган к лону. Тонкая ткань нижнего белья никак не защитит от грядущего вторжения.
Это ожидаемо. Это закономерно. Это…
Боже, на что я надеялась?
Он же не кончил. Просто приказал возбудить себя. Позабавился, трахая в глотку. Главное блюдо будет дальше. Глупо верить в чудо.
Он никогда не остановится. Не отступит.
Это только начало.
Марат говорит что-то. Теперь уже несколько фраз. И даже если бы я знала его родной язык, вряд ли бы разобрала хоть слово. Чересчур громко стучит кровь во взмокших висках. Речь напоминает рычание.
Подрагиваю. Мелко-мелко. Затравленно.
Я должна быть покорной. Должна.
Ради чего? Господи. Ради чего?! Что пытаюсь выторговать? Пару дней жизни? Пару недель. Месяцев. Может, целый год? Неужели существует смысл растягивать пытку, доводить экзекуцию до абсурдной бесконечности?
Я не хочу умирать. Нет. Нет. Нет. Я буду бороться до конца.
Все мысли обрываются, когда Марат проникает в меня. Грубо. Жестоко. Намеренно причиняя боль. Входит внутрь беспощадным рывком.
Он не разрывает белье. Просто сдвигает в сторону, открывая доступ к лону, и заталкивает громадный вздыбленный орган вглубь. Врезается в самое нутро.
Это жутко. Безумно. До одури преступно.
Но… как же мне хорошо.
Стоп. «Хорошо» — совсем не подходящее слово.
Покорно распластанное тело отзывается вмиг, откликается на безжалостный толчок. Дико. Одержимо. Бешено. Истекает влагой. Выгибается, отвечает своему любимому мучителю. Капитулирует, сдается в момент, рвется навстречу мощным рывкам.
Я закусываю губу до крови, чтобы не заорать. Не застонать в голос. Не показать, как сильно наслаждаюсь этим наказанием.
Моя участь заключается в страдании. Никаких удовольствий не дозволено.
Я жертва.
Я… его.
Марат поглаживает мою голую поясницу. Медленно. По-хозяйски. Будто примеряется, готовится к чему-то. И вдоль позвоночника пробегает разряд электрического тока.
Одна фраза. Короткая. Хлесткая.
И опять молчание.
Он покидает разгоряченную плоть, не достигая разрядки. Головка вздыбленного члена упирается прямо между ягодицами, надавливает на единственную точку. Вынуждая захлебнуться враз раскалившимся воздухом.
Только не туда. Нет, нет, нет. Нет! Пожалуйста, умоляю.
Я не говорю ничего вслух. Не смею. Я цепенею, обмякаю, расползаясь по стеклянному столу. Смежаю веки. Мечтаю очнуться в другом месте. Где угодно. Прошу. Не здесь. Не при них. Не так.
Мои губы движутся. Едва. Немой протест.
Я чувствую медный привкус во рту. До дрожи отчетливо. Расплавленный свинец струится по жилам, обдает кости адским жаром.
Марат сжимает мою задницу. Приподнимает. Так, что ноги отрываются от пола, теряют опору. И нанизывает на закостеневший от вожделения член. Неспешно, неторопливо.
Он берет меня этим извращенным образом. Невыносимо долго. До жути медленно. Обращает процесс в жестокую экзекуцию. Упивается каждой секундой. Растягивает, натягивает на затвердевшую плоть. Отнимает всякий выбор.
Марат овладевает мною. Целиком и полностью. Рушит последние иллюзии. Сокрушает миражи. Отбирает надежды.
Боль раскалывает тело. Разламывает на части. Вгрызается как зверь. Жадно раздирает на куски. В клочья.
Дергаюсь. Отчаянно. Лихорадочно. Закричать не удается. Вопли забиваются в груди, в напряженно выгнутом горле.
Свет ослепляет. Или это просто мои слезы? Жгучие. Разъедающие глаза кислотой. Выжигающие в душе клеймо.
Слишком ясно вокруг. Ярко. Слишком светло.
Это не пекло. Не преисподняя. Не ад.
А что тогда?
Мой мужчина берет меня. Как животное. При всех. Имеет, как самую дешевую проститутку. В каждое доступное отверстие.
Мой?
Нет. Никогда.
Чужой. Жестокий. Жуткий. Посторонний. Монстр. Зверь, не различающий никаких преград. Такой загрызет насмерть и даже не заметит.
Он выламывает мой хребет. Здесь. Сейчас.
Блеск стали режет глаза.
Я вижу отражение в прозрачном стекле. Странное. Необъяснимое. Пугающее. Я почти лишаюсь сознания. Почти. Но не совсем. Мне так не повезет.
Смежаю веки. Разлепляю. Еще и еще. Картина остается прежней. Ничего не меняется, не проясняется.
Я вижу нож в руке Марата. Кинжал. Остро заточенное лезвие рассекает воздух, отнимая кислород.
Он убьет меня?
Бедра вбиваются в бедра. Громадный орган раздирает нутро. Агония охватывает плоть, пожирает каждую клетку тела.
Рык прокатывается точно удар грома. Угрожающий. Утробный.
Или это фраза? Слово?
Я наблюдаю за тем, как нож опускается вниз.
Мир теряет краски.
Все цвета прочь. Абсолютно. Кроме красного.
Что-то холодное касается моей голой спины. Черта за чертой. По пояснице. По позвонкам. Практически не ощущаю боли.
