Итак, я сидела рядом с наполненным льдом ведром с бутылками неоправданно дорогого зеленого сока и ждала Рэйчел Зоуи, думая обо всех гадостях, написанных о ней на сайте The Cut. Все началось с одного журналиста-фрилансера, сообщившего, что Рэйчел пропустила показ Марка Джейкобса (потому что тот имел наглость начать вовремя, а не на полчаса позже, как принято) – и была этим расстроена. Как и всякий, кто пропустил бы показ Марка Джейкобса из-за того, что тот начал вовремя! Да, такова реальность жизни женщины: никто не приходит вовремя. Пост в блоге показали на экране в разгар серии ее реалити-шоу на канале Bravo. Мне бы следовало радоваться такой неожиданной возможности засветиться в этом шоу, но Рэйчел в своем фирменном наряде – белом купальном халате – выглядела весьма огорченной. Ненавидит ли она меня до сих пор? Если да, она могла бы потребовать объяснений, зачем мы опубликовали сообщение о том, что она пропустила показ Марка Джейкобса. А затем спросить, почему я была такой подлой. Разве мне не известно, что она такой же человек, как и все? Если она обольет меня зеленым соком, останутся ли пятна? Мне предстояло вот-вот это выяснить.
В комнату вошла Кэрри. Она была маленькой, стильной и очень милой на вид. Но в ее голосе слышалась жесткость, свидетельствовавшая о том, что в любой момент она может забыть о любезности. Прежде чем Рэйчел Зоуи вошла в комнату, мы обменялись вежливыми фразами о том, какая она удивительная. Это ритуал, необходимый перед встречей со знаменитостью. Вероятно, «звезды» высылают вперед пресс-агентов, чтобы убедиться в том, что журналистка скажет именно то, что нужно.
Наконец в комнату легкой походкой вошла Рэйчел в струящемся голубом платье с принтом; она в нем словно парила над землей. Несмотря на то что стоял август, на шее у нее был завязан большой бант, а поверх платья надета блестящая черная кожаная куртка. Не то чтобы она чувствовала себя некомфортно или выглядела неуместно, особенно рядом со своей ассистенткой в черном брючном костюме со смокингом из линейки одежды Рэйчел. У нее даже лицо не вспотело. Рэйчел всегда носит то, что хочет, а не то, что практично. В этом – преимущество известности и работы в мире моды: никто не ожидает увидеть в вашем наряде хоть какой-то смысл. На самом деле люди предпочитают, чтобы было поменьше смысла. Поэтому поп-звезды надевают спортивные трико 80-х годов прошлого века и идут на шопинг в декабре в Нью-Йорке. Поэтому есть Карл Лагерфельд, создающий из обручей сумки ценой в 2400 долларов.
Рэйчел была восхитительна, крайне доброжелательна и ничего не сказала о том, что The Cut задел ее. Я бы определенно не сумела настолько по-доброму отнестись к человеку, огорчившему меня во время моего реалити-шоу.
– Линия смотрится очень дорого! – сказала я, когда мы пожали друг другу руки рядом с закусками, которые никто не хотел есть. По другую сторону от них на стойке висела созданная ею одежда. Там были накидка из верблюжьей шерсти, пальто, отделанное по подолу искусственным мехом – таким густым, что, казалось, к нему пришита меховая юбка; к пальто прилагались волочащиеся по земле широкие брюки, гофрированные платья, жакеты с блестками и меховые жилетки.
– Не хотите ли сесть? Присаживайтесь в моем кабинете, – пошутила она, плюхаясь на диван. Я повиновалась.
– Итак, что заставило вас создать эту линейку?
– Это то, о чем я думала миллион раз, но никак не могла решиться.
Пожалуй, больше всего я страшилась того, что меня осудят коллеги.
Я много-много лет работала с закупщиками, фэшн-директорами этих универмагов и главными редакторами модных журналов. Мысль о том, что они осудят меня, приводила в оцепенение.
Я понимала, что она имеет в виду. Неординарные личности, такие как Карл Лагерфельд, боятся, потому что невозможно узнать, примет ли публика столь оригинальные идеи. Для этого и существует Неделя моды, которую можно было бы назвать «Неделя оценки дерьма». Мы пристрастно разглядываем одежду на подиуме, судим дизайнеров, оцениваем моделей на подиуме и одежду, которую надели зрители, кто где сидит и кто что делает. Но никто, за исключением горстки модных критиков, не высказывает своего мнения открыто, не говорит того, что скажет потом коллегам или когда будет уверен в том, что дизайнер его не услышит. Но вы общаетесь с этими людьми и слышите все: какой дизайнер, на их взгляд, ужасен и должен уйти из бизнеса, какая звезда стритстайла, по их мнению, это ходячий анекдот, какая знаменитость кажется самой безнадежной, какого главного редактора они бы уволили.
Рэйчел в этом бизнесе два десятка лет, и ей это отлично известно. Но ее дело – создание образа; и тут главное – первое впечатление. Мода – не популярная песня, которую нужно прослушать несколько раз, прежде чем влюбиться. Люди или мгновенно влюбляются в одежду, или сразу начинают ее ненавидеть. Мало какому дизайнеру выпадает шанс добиться признания со временем – лишь тем, кому удается создавать хиты из сезона в сезон до тех пор, пока они не научат свою публику принимать любое свое творение как гениальное. Но когда вы только начинаете и при этом являетесь признанной звездой реалити-шоу – с точки зрения модной индустрии это не тот сорт славы, – то вам приходится трудиться еще усерднее, чтобы добиться признания.
Я спросила Рэйчел, почему она создала линейку одежды, которую магазины характеризуют как «современную», то есть дорогую, но не ужасающе дорогую. Большинство знаменитостей создают дешевые линейки одежды для таких магазинов, как Sears и Walmart. Но платья от Рэйчел Зоуи стоили 400 долларов, и в Saks только один этаж отделял их от платьев Александра МакКуина и Стеллы Маккартни по цене от 800 до 2000 долларов.
– Мной владело маниакальное желание снизить цены, – сказала Зоуи. – Я обожаю Викторию Бекхэм и Марка Джейкобса. Все эти дизайнеры… Но цены?
Это то, что мне нравится в Рэйчел: ее нужно принимать такой, как она есть. У вас есть свое представление о ней, а потом вы с ней встречаетесь, и она оказывается именно такой, какой вы ее себе представляли, и даже лучше. Пусть она все время наряжается, а прическу и мейкап ей всегда делают профессионалы. Пусть ее пресс-агент наводит ужас. Пусть она настолько важная персона, что имеет право на серебряные подносы с миниатюрными сэндвичами к чаю. Но в ней есть что-то приземленное. Она не похожа на актрису, которая очень-очень любезна с корреспондентом журнала New Yorker, а потом на красной дорожке ведет себя с журналистом как настоящая стерва. (Клэр Дэйнс.) С ней можно установить связь, тогда как человек вроде Карла Лагерфельда настолько не от мира сего, что порой ты думаешь, не заводная ли он игрушка. Но и Карла, и Рэйчел объединяет способность выражать свою личность в канонических образах и превращать эти канонические образы в дизайн, привлекательный для масс.
– Помню, были отдельные модели, образцы которых мне понравились; я села со своей дизайнерской командой, и получилась вот такая сумма. И я типа: я не собираюсь превышать эту цену. Это слишком дорого.
Восхитительная точка зрения для дизайнера, который может заплатить и платит за сумку больше, чем многие из нас за обучение в колледже.
