Мне подумалось, что нужно встать и выйти за двери, затем спуститься в свои комнаты, одеться и приказать закладывать… что? Кареты у меня не было. Аметист принадлежал не мне. А значит, уехать мне было не на чем.
— Пешком уйду, — безразлично решила я и вздохнула.
А потом дверь снова открылась – это вернулся король. Теперь на нем были брюки и рубашка, волосы были влажными, лицо посвежевшим. И когда он приблизился, я ощутила запах его духов. Государь присел напротив меня на корточки, но уже через минуту перебрался к стене и сел рядом со мной, прямо на пол. Он взял меня за руку, и я жалобно повторила:
— Я хочу уехать.
— Я не хочу вас отпускать, — ответил монарх.
— Не хочу жить с ним под одной крышей, не хочу видеть самодовольную рожу, — плохо следя за словами, сказала я. — Он будет смотреть на меня с превосходством, зная, что сделал, но вновь будет прощен.
— С чего вы это взяли?
Я пожала плечами.
— Вы любите его невестку. Должно быть, она настолько искусна, что утехи с ней искупают любую вину герцога. Иного объяснения нет. Нибо Ришем не прославил себя ни на каком поприще, кроме интриг. Он не дипломат, не воин. Вся его заслуга состоит в том, что привел к вам женщину, сумевшую удовлетворить ваши надобности, государь.
— Вы сейчас говорите лишнее, — заметил государь, впрочем, без всякого раздражения. — Но я обещал не сердиться, и не сержусь, понимая ваше состояние.
— Мне даже в спальню заходить страшно, — пожаловалась я, не слушая, что мне говорит монарх.
— Вам выделят другие комнаты…
— Всё это так противно, — покривилась я, и государь привлек меня к себе. Моя голова оказалась на его плече, и пальцы монарха зарылись мне в волосы. — Вы так спокойны, будто ничего не произошло, — отстраненно заметила я.
— Я в бешенстве, Шанриз, — усмехнулся государь. — Но вам этого видеть не надо. Сейчас вы пойдете к графу и останетесь у него до утра. Магистр вернет вам спокойствие, и вы выспитесь. А утром мы снова встретимся и поговорим уже без эмоций. Я услышал всё, что было нужно, и теперь мне нужно выслушать герцога.
— Уходя, он сказал, что если я заговорю, то он найдет, что сказать в ответ.
— Я хорошо знаю Ришема, он не введет меня в заблуждение, не переживайте.
Я подняла взгляд и увидела едва приметную улыбку короля. Он тронул пальцем кончик моего носа и неожиданно спросил:
— Стало быть, вам неприятно осознавать, что графиня провела ночь в моих покоях? Я уже знаю, что вы увидели ее на моем пороге и рассвирепели. Уверен, если бы не это, наш разговор был бы иным.
— Она его союзник и поддержка, — поморщившись, я отстранилась. — А вы покровительствуете…
— И только? — изломил бровь государь. — А мне показалось, что это ревность.
— Пощадите, Ваше Величество, — взмолилась я, менее всего готовая говорить об этом.
— Отдыхайте, Шанни, — согласно кивнул король. Он первым поднялся на ноги и подал руку мне. А когда я встала, на миг прижал к себе и произнес, глядя в глаза: — Я не позволю погасить твой свет… солнечный луч.
А после проводил до двери, передал дядюшке и позвал магистра, маг догнал нас уже у покоев его сиятельства. Засыпала я и вправду без тягости на сердце, Элькос даровал мне крепкий и спокойный сон.
Глава 21
Мое утро началось с блаженного потягивания. Я даже улыбнулась, когда, открыв глаза, увидела солнечный луч, застывший на моей подушке. Рядом с кроватью, на которой я провела остаток ночи, на прикроватном столике стояла ваза с цветами, а к ней была прислонена записка. Сев, я взяла послание, умиротворенно вздохнула и… нахмурилась, вдруг осознав, что спальня не моя.
И в то же мгновение вспомнились события прошедшей ночи, и что я ночевала в постели его сиятельства. Сам граф досматривал сны, если они у него были, на кушетке в гостиной. А потом я поняла, что легкости, испытанной при пробуждении, не осталось. Нет, меня больше не трясло при воспоминании о пережитом, и истерики не было, даже глаза не жгло от пролитых слез. Магистр лишил меня всего этого, но настроение, только что сиявшее, подобно солнцу, затянулось тучами, да так и осталось мрачным. Записку я открывала уже без всякого любопытства и трепета предвкушения.
«Доброго утра, ваша милость. Надеюсь, я успел первым с этим пожеланием. Этот букет я собрал для вас сам, и мне кажется, что он получился милым. Пусть цветы раскрасят наступивший день приятными взору красками. Хочется верить, что вы улыбнулись, прочитав эти строки.
Ваш преданный слуга, И. С.»
Пробежав ее глазами, я все-таки улыбнулась, но после вспомнила Серпину Хальт в ночном домашнем одеянии, стоявшую на пороге королевских покоев, и улыбка угасла. Впрочем, хоть осадок и остался, но прежней обиды тоже не было. Фаворитка обитала там до меня, находится при мне. Положения графини не может поколебать никакая темная магия, как и положение ее главы рода.
— Что б они все провалились, — проворчала я и поднялась с постели, уже после тряхнув колокольчик.
Тальма появилась по первому зову, она ждала моего пробуждения. Выглядела женщина настороженной, но, оглядев меня, удовлетворенно кивнула:
— Вам уже лучше, ваша милость. Доброго утра.
— Доброго утра, — ответила я.
Служанка держала в руках кувшин с горячей водой, и я направилась в умывальню, чтобы привести себя в порядок. Тальма последовала за мной, но не оставила, как это обычно делала, потому что для умывания мне чужой помощи не требовалось. Я удивленно приподняла брови, и она зашептала:
— Все покои перевернула, когда вы ушли, — я полностью развернулась к ней и превратилась в слух. — Больше пузырьков не было, но нашла мешочек с какой-то травой у вас под подушкой. Не знаю, что за трава такая, но я ее по ветру развела, и дрянь эту из вашей шкатулки вылила, а сами флакончики растолкла в пыль и туда же, — Тальма махнула рукой, и я поняла, что и стеклянную пыль она тоже вытряхнула в окно. — Три раза осмотрела гостиную, спальню и умывальню, платьишки ваши ощупала. Ничего не нашла.
Я порывисто обняла ее и уткнулась носом в шею. Служанка заметно растерялась. Она несколько раз поднимала руки и снова опускала их. Наконец, решилась и погладила меня по спине.
— Спасибо, — шепнула я.
— Ну что вы, ваша милость, — по-прежнему растерянно улыбнулась Тальма. — Вы ко мне с добром, а я что же, нелюдь какой? Не могу я вас в беде оставить.
— Графу говорила? — спросила я, отстранившись.
— Как же можно, ваша милость? — изумилась служанка. — Меня не шпионить за вами приставили, а служить, я и служу. А его сиятельству сами расскажете, коли захотите.
В эту минуту я ощутила прилив благодарности и к Тальме, и к дядюшке. Было невозможно приятно, что граф доверился мне, в отличие от герцогини, а служанка оставалась просто верным мне человеком. И в свете того, через что успела пройти за это лето, я поняла, что буду вечно благодарна четырем человекам, бывшим рядом со мной. Мой глава рода, магистр Элькос, Фьер Гард и Тальма – вот они моя поддержка и хранители. На весь огромный дворец всего четверо друзей, и тем ценней их доброе расположение и преданность.
