— Пропустите меня, — сухо велела я. — Вы ведете себя возмутительно.
— Нам необходимо поговорить, — ответил он с прежней чуть виноватой улыбкой. — Я вне себя после того разноса, что устроил мне государь. Но более всего меня раздражает, что я даже не могу объяснить… — Его взгляд вдруг скользнул по мне, и его светлость протянул руку. Он взял в ладонь прядь моих волос, уже распущенных и расчесанных. Я освободила свои волосы, и они скользнули красноватой из-за сумрака змейкой между пальцами Ришема. — До чего же вы хороши, Шанриз, — произнес повеса и шагнул ко мне.
Увернувшись, я еще больше увеличила между нами расстояние. Прекрасный вечер был теперь бесповоротно испорчен, потому что на смену хорошему настроению пришла злость.
— Довольно, ваша светлость, — отчеканила я. — Оставьте меня и идите с миром, иначе вы вынудите меня закричать.
— Шан…
— Не смейте обращаться ко мне по имени, — понизив голос, прошипела я. — Довольно уже этих игр. Как вы верно написали, мы оба прекрасно понимаем сложившееся положение. Между нами нет, и не может быть дружбы. И уж тем более каких-либо тайных сношений. Не вынуждайте меня звать на помощь, потому что я это сделаю. Молчать во избежание скандала – это не обо мне. Потому пробудите свой разум, ваша светлость, и дайте мне вернуться к себе.
— Ну почему вы такая, ваша милость? — герцог вздохнул, но с места не сдвинулся: — Я бы и не думал вытворять подобного, если бы был уверен, что вы не ускользнете, как только я отойду. Я не собираюсь к вам прикасаться, как и домогаться ответа на то, что я чувствую к вам.
— Это лишнее.
— Не верите, — он усмехнулся, — но я не лгу. — Я поджала губы и устремила на него тяжелый взгляд. — Хорошо, об этом я тоже не собирался говорить.
— Ваша светлость, — устало произнесла я. — Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что я стою посреди коридора в таком виде, что любой случайный взгляд, и я буду опозорена? Я понимаю, что вы этого и добиваетесь, но учтите, если я начну тонуть, то потяну за собой и вас. А потому пропустите меня и уходите.
Он с минуту сверлил меня пристальным взглядом, однако… не отошел. Я в бессилии всплеснула руками.
— Выслушайте же меня, — попросил он более сухо.
— Изложите письменно, у вас это недурно получается, а сейчас…
— Но вы же не ответите, если я напишу! — воскликнул Ришем и сам себе прикрыл рот рукой. — Простите, я вправду не желаю вас скомпрометировать. Просто дайте мне сказать, и я уйду.
А мне вдруг пришло в голову, что герцог знает, где находятся мои комнаты. Про то, что здесь живут фрейлины герцогини, конечно же, известно. Но как он определил, что из всех дверей моя именно эта.
— Хорошо, — отозвалась я. — Я согласна вас выслушать, но не здесь и не сейчас. Однако в ответ я ожидаю от вас любезности.
— Всё, что угодно, — отозвался Ришем. — Что я могу для вас сделать?
— Ответите честно, и я назначу место и час, где вы мне поведаете вашу историю. Если нет, то я зову стражу, и дело заканчивается скандалом, если, конечно, не успеете скрыться.
Герцог усмехнулся и покачал головой. Он отошел от двери, но подойти мне к ней всё равно мешал, так что я осталась на месте.
— Вы понимаете, что еще больше возбуждаете мой интерес, продолжая сопротивляться?
— В объятья вам падать точно не собираюсь.
— А к королю? Думаете, жизнь фаворитки – это сплошной праздник?
— О чем вы? — искренне удивилась я, но быстро откинула маску и повторила: — Ваша светлость, я очень устала и хочу спать. Выслушивать вас сейчас я точно не собираюсь. В ваши чувства не верю и не поверю. Более того, предлагаю закончить игры…
Он неожиданно оказался совсем близко, ухватил меня за плечи и порывисто склонился к самому лицу:
— Я не играю, — отрывисто произнес его светлость. — Я не знаю, как вас убедить и, наверное, даже не стоит пытаться это сделать. Разумней всего было бы держаться от вас подальше, но мне, оказывается, важно, чтобы вы не думали обо мне дурно. И когда я это говорю, то понимаю, как абсурдно вам это слышать. Меня это раздражает до невозможности. И лучше бы уж вам было оказаться, как всем остальным до вас, но вы такая, какая есть, и это выматывает мне душу. Я постоянно наблюдаю за вами со стороны, но однажды нахожу для себя предлог, чтобы приблизиться. И та случайная встреча в библиотеке стала чудеснейшим воспоминанием. Потому я напялил на себя лакейскую ливрею, прокрался, будто вор, лишь для того, чтобы вы выслушали меня. Но вы и этого не желаете сделать, а я уже не уверен, хочу ли говорить.
Герцог так же порывисто отступил, обошел меня и стремительно удалился. Я проводила его взглядом, после всплеснула руками и, буркнув:
— С ума сойти, — поспешила вернуться к себе.
Тальма ждала меня в гостиной. Я смерила ее взглядом.
— Скажи, ты знаешь, как выглядит герцог Ришем? — спросила я.
— Издалека видала, статный такой мужчина, красивый. Про то, что красивый, мне другие слуги говорили. А что, ваша милость?
— Ничего, — проворчала я и ушла в спальню. Уже лежа под одеялом, я вспомнила последние слова герцога и фыркнула: — Может, наконец, отстанет.
И с этой мыслью провалилась в сон.
Глава 13
«Прошу меня простить, я был не в себе. Н.Р.».
— И что вы об этом скажете, ваше сиятельство? — вопросила я, глядя на графа, читавшего последнее послание от герцога Ришема.
Пришло оно через день после того, как его светлость устроил мне бурю страстей под дверью моих покоев. В этот раз он был краток. Всего одна строчка и подпись без всяких заверений. Даже не потребовал ответа. Я дождалась вечера, когда дядюшка пришел за мной, чтобы идти в желтую гостиную, а после показала ему и первое послание, рассказав, что вытворял герцог, а затем и второе. Показала бы еще вчера, но мы не виделись. Днем его сиятельство был занят службой, а вечером я торчала у герцогини. Короля в этот раз не было, зато явилась принцесса, однако вскорости ушла, прежде просверлив взглядом у меня во лбу отверстие размером с кулак.
Герцогиня уже знала о моем успехе, и потому отнесла неприязненный взгляд племянницы именно к нему. А я подумала, что виной тому Ришем, о позднем визите которого я не стала ей рассказывать. Тому было причиной желание узнать – доносят ей обо мне. Если да, то она сама бы намекнула, что знает, о чем я умолчала, однако вопросов и намеков не было, и я понадеялась, что наш разговор не привлек ничьего внимания, все-таки была уже полночь, и фрейлины должны были спать.
А вот от дядюшки я ничего скрывать не стала. Выслушав меня и перечитав оба письма, граф потер подбородок и протянул:
— Одна-ако…
— Так что вы скажете, ваше сиятельство?
— Я скажу, что обескуражен, — ответил он и вернул мне письма. — Необычайно глупо и неосторожно для такого интригана, как его светлость. И если во время игры я еще мог понять его поведение, то последующее… Признаться, не знаю, что и думать.
