— Если бы нас кто-то увидел…
— То пострадал бы Ришем, — прервал меня дядюшка. — Король дал ясно понять, что ему запрещены всякие посягательства на вас, даже приближаться для простой беседы. И что его светлости позволили продолжать играть, то уже не за вашим столиком. А имея на руках его письмо, вы в два счета могли бы доказать свою невиновность. Его Величество поверил бы вам, в этом никаких сомнений. Да еще и Тальма…
Я обернулась, убедилась, что моей служанки нет поблизости, и спросила, понизив голос:
— Вы уверены в Тальме?
Граф нахмурился и спросил в ответ:
— Причина недоверия?
— Я опасаюсь, как бы она не оказалась человеком герцога. Она разговаривала с ним и помогла выманить меня за дверь. Я спрашивала, знает ли она Ришема, Тальма ответила, что видела его лишь издали.
— Это вполне вероятно, — кивнул его сиятельство. — Я знаю Тальму не первый год, и она ни разу не подводила меня. К тому же она не может знать, где вы любите читать, а значит, выдать местонахождения. Всё, что известно служанке, это когда вы покидаете свои комнаты и когда в них возвращаетесь. Да и всех лакеев в лицо она знать не может, потому что прислуги в резиденции намного больше, чем благородных обитателей. Помимо дворцовых слуг, есть еще те, кто, как и Тальма, являются обслугой своих хозяев. Так что могла принять и за настоящего лакея. А если Ришем еще и пустил в ход свое обаяние, то могла и неосознанно сыграть ему на руку. К тому же позднее время, плохое освещение и желание лечь в кровать. Нет, дорогая, я бы не стал включать эту женщину в число ваших неприятелей. Их надо искать среди знати.
Подумав немного, я наконец избавилась от своего недоверия. Тальма и вправду не могла бы сказать, где искать меня, и что я намереваюсь делать. Лишь тот, кто успел запомнить мои привычки, и тогда кроме Керстин мне вновь думать не на кого. До недавнего времени она оставалась моей верной наперсницей и хорошо знала, где я люблю гулять, кататься, читать или просто предаться блаженному безделью.
Правда, за последнее время она стала со мной заметно холодна, и я знала тому причину – барон Гард. Я уже заверяла ее, что не вижу в его милости мужчины, которым могла бы увлечься, как и он не видит во мне такой женщины. Всё, что нас связывало, – это дружеская симпатия и доброе расположение друг другу.
Он, как и обещал, помогал мне преодолеть страх перед барьерами и уверенней править лошадью в момент ее прыжка. Мы весело проводили время на манеже, выбирая время, когда не могли столкнуться с государем. Наши занятия были полны шуток и смеха. Даже Аметист принял нашего с ним помощника без своей придирчивости и театральщины, а барон не скупился на ласковые слова и угощение, так что в нашем «разбойничьем» трио царили мир и взаимопонимание.
Но Керстин, увлеченная бароном и не получавшая от него ответного внимания, ревновала и злилась на меня, хоть и не выказывала этого слишком яростно. Но теперь отказывалась от прогулок со мной, и чтобы задобрить баронессу Вендит, я подговорила Фьера составить нам компанию.
— Только раз и только потому, что вы меня просите об этом, — сказал он с чуть натянутой улыбкой.
— Отчего же? — изумилась я.
— Баронесса Вендит испытывает ко мне некие чувства, на которые я не могу и не желаю отвечать, — пояснил его милость. — Керстин – милая девушка, но я не могу ей дать того, чего она желает. Поэтому я стараюсь держаться от нее на расстоянии, дабы не внушать ненужной надежды.
— Но со мной вы охотно общаетесь, — заметила я.
— Вы не видите во мне мужчины, лишь доброго друга, и меня это устраивает, — ответил барон. — Более того, я испытываю к вам схожие чувства, и потому могу позволить себе насладиться вашей компанией.
Это не могло не вызвать моего живейшего любопытства, и я потребовала:
— Поясните, ваша милость, отчего вас так пугает влюбленность хорошенькой незамужней девицы. Да и я, судя по всему, раз не вызываю иных чувств, кроме дружеских, значит, признана безопасной. А стало быть, вы не желаете влюбиться. Я верно понимаю?
Барон вдруг стал серьезен. Мы уже вернули аметиста в конюшню и теперь направлялись к дворцу, потому были в одиночестве. Фьер повернул голову и остановил на мне пристальный взгляд. Я улыбнулась в ответ, но отчего-то мне подумалось, что Гард сейчас решает, насколько можно быть со мной откровенным.
— Вы не показались мне любительницей сплетен, — произнес после некоторого молчания его милость. — Ни разу не слышал от вас, чтобы вы кого-то обсуждали или высмеивали. Да и, несмотря на то, что происходит вокруг вас, вы будто остаетесь в стороне. Вроде бы и участвуете в затеях ее светлости, но не бросаетесь с головой в ее авантюры, только если это не доставляет вам удовольствия, как в случае с батфленом.
— К чему вы говорите мне это? — насторожилась я.
— К тому, что мне кажется, я могу вам довериться и не опасаться огласки после. Это так?
— Я умею хранить секреты, — ответила я уже без всякой шутливостью. — Однако если вы сомневаетесь, то лучше промолчите. Я не хочу, чтобы подозрения в моей болтливости и сожаления об откровенности осквернили нашу дружбу. Мне бы не хотелось терять вас.
Гард улыбнулся и признался:
— Если бы вы начали заверять меня о том, что я могу вам довериться, то мне пришлось бы последовать вашему совету и промолчать. Однако вас не столько интересует моя тайна, как я сам и наши добрые взаимоотношения. Я проверил и убедился, что могу довериться вам, и потому отвечу на ваши вопросы. Так вот, вы верно отметили, что я не имею никакого желания давать надежду ни Керстин, ни кому-либо другому. Как не могу позволить себе влюбиться, да это бы и не вышло, потому что мое сердце уже занято… — он выдержал паузу и закончил: — Моей женой.
— Вашей… — охнула я, так и не договорив. Это и вправду было откровение. — Но, позвольте, отчего же вы скрываете?!
Фьер подал мне руку, и мы продолжили наш путь.
— Дело в том, — ответил он, — что моя супруга ниже меня по положению, ее отец – коммерсант. Знаете, такие браки иногда заключатся, когда аристократ берет девушку низкого сословия, когда нуждается в деньгах. Приданое бывает баснословным. Однако у моей Аделен из приданого было только доброе сердце и искренняя любовь ко мне. Ее отец разорился, и нашим браком я спас ее от последствий, которые постигли бы их семью, если бы дело дошло до суда. Помог тестю рассчитаться с долгами и начать новое дело.
Более того, я люблю свою жену и женился не только ради ее спасения, но по сердечной склонности и совершенно счастлив в браке. Аделен живет в моем имении, где растит нашего сына. Я навещаю их при первой же возможности, но не могу привести во дворец, как не могу огласить, что женат на простолюдинке. Здесь этого не простят. Единственная, кто знает о моем настоящем положении, это ее светлость. Я ей нужен не только для того, чтобы исполнять обязанности мажордома и развлекать, но и чтобы быть ее ушами и глазами. Благодаря тому, что я легко схожусь с людьми, герцогиня знает обо всем, что происходит вне пределов ее видения. Так сказать, услуга за услугу.
