— Перечитать никогда не поздно, — заметил его светлость. — Особенно, если вы желаете просто получить удовольствие от слога, захватывающего сюжета и стремительного развития событий.
— Быть может, однажды… — учтиво улыбнулся граф.
— Было бы любопытно узнать мнение вас нынешнего, но настаивать не буду.
За спором дорога показалась совсем короткой, и вскоре мы приблизились к резиденции. Его светлость мазнул взглядом по крышам, как-то уж очень устало вздохнул и склонил голову:
— Здесь я вас покину. Благодарю за чудесную компанию и увлекательную беседу, — он поклонился уже мне одной, после пришпорил коня и вырвался вперед.
Мы с дядюшкой проводили его взглядами, и его сиятельство усмехнулся:
— Надо же, впервые он не вызвал у меня отторжения. И в этом сильная сторона Ришема, он обаятелен и умеет пользоваться этим даром. Помните об этом, дорогая.
— Я помню, дядюшка, — заверила я. — В моем отношении к его светлости ничего не изменилось.
И граф привычно ответил:
— Вы меня неизменно радуете, дитя мое. — Затем натянул поводья и велел: — А теперь кайтесь.
Удивленно округлив глаза, я спросила:
— В чем мне каяться, дядюшка?
Требование его сиятельства было непонятно и необоснованно. Я не видела за собой вины или повода, по которому должна была давать отчет. За то, что полезла к Ришему с вопросом и проявила интерес о цели его путешествия к деревням? Так ведь не это спровоцировало дальнейшую беседу, он бы и без того начал разговаривать с нами. Или же я была слишком увлечена этим спором? Что могло вызвать неудовольствие графа?
— С чем вы там намереваетесь бороться? — я ответила непониманием. — Во время спора с Аметистом вы обронили несколько примечательных фраз, и я желаю знать всю подоплеку ваших устремлений. Я давал вам время собраться с силами и прийти ко мне, чтобы объясниться. Теперь я желаю услышать ответ на мой вопрос, тем более вы уже неосознанно приоткрыли завесу тайны. Однажды мы уже вели разговор о чем-то подобном, но тогда вы не заявляли о намерении бунтовать. Кайтесь.
Бросив на Аметиста сердитый взгляд, я вновь посмотрела на дядюшку и улыбнулась, однако была остановлена кратким:
— Не выйдет, госпожа Лисица. Я требую откровенности. И после, когда я соберусь вас придушить, если вы огорчите меня, тогда можете заглядывать в глаза, распускать щупальца своего очарования, и, может быть, мои руки дрогнут.
— Я же Тенерис, ваше сиятельство, — на всякий случай напомнила я. — Тенерис-Доло.
— Душить я вас буду с родственной любовью, — заверил граф. — Говорите, Шанриз, говорите.
— Тогда, может, спешимся и пройдемся? — вздохнув, сдалась я.
— С удовольствием, — кивнул граф и спешился первым.
Я дала себе пару минут на страдания и панику, уже представляя, как глава рода придет в ужас от моих устремлений, объявит безумной и примет решение вернуть меня домой и срочно выдать замуж, чтобы изгнать дурь из моей головы.
— Ну же, дитя мое, — напомнил о себе его сиятельство. — Вы достаточно отважны, чтобы указывать королям, тогда на зачем играть трепетную девицу перед графом, пусть это и глава вашего рода.
Полуобернувшись, я посмотрела на Аметиста и подумала, что можно использовать его метод и прикинуться мертвой. Развеселив этим саму себя, я зафыркала, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех, не сдержала и хохотнула. А следом за этим выдохнула и решила быть честной.
— Меня не интересует роль любовницы, — произнесла я.
И вот тут глаза графа расширились. Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и как-то очень проникновенно спросил:
— Вы обезумили?
— Я знала, что вы так скажете, — нахмурилась я. — Только не думала, что так быстро. Но ведь в этом же есть смысл, дядюшка! Почему? Почему я не имею права даже попробовать? Почему я не должна даже мечтать об этом? Что может быть почетней, чем служение своей стране? Я ведь неглупа, вы сами это столько раз говорили! И я знаю, что могу принести пользу своему королевству…
— Своему! — воскликнул граф. — Вы уже говорите – своему!
— А как иначе? У меня есть столько же прав, сколько у любого другого жителя Камерата…
— Шанриз стойте! — потребовал его сиятельство. Он поднял вверх указательный палец, требуя внимания, после выдохнул и заговорил уже спокойней: — Итак, вы желаете стать королевой…
— Чего?! — совершенно неблагородно воскликнула я. — Вы с ума сошли? Дядюшка!
— Стоп, — опять велел граф. — Кажется, мы зашли в тупик. Вы сказали, что вас не устраивает роль любовницы, и значит, хотите стать женой, верно?
— Совершенно неверно, — мотнула я головой. — Это же надо такое придумать! Да как вы могли обо мне такое подумать, ваше сиятельство?! Хвала Хэллу, я в своем уме, дядюшка, и он меня еще не подводил.
— У-уф, — шумно выдохнул его сиятельство и прижал ладонь ко сердцу. — Я уж подумал… — он хмыкнул, но тут же вновь ко мне развернулся: — Тогда о чем вы толкуете?
— О карьере, разумеется, — ответила я, всё еще чувствуя себя оскорбленной. — Я хочу сделать карьеру на поприще общего образования и внести в него некоторые реформы, которые смогут помочь изменить наш мир. Но для этого мне необходимо покровительство короля, его поддержка и дружба.
— А теперь со всеми подробностями, — приказал граф.
В резиденцию мы вернулись уже с наступлением темноты. Дядюшка шел в молчании, усваивая всё услышанное. Время от времени он качал головой и произносил так тихо, что я едва могла расслышать:
— Да-а… — или же: — Надо же…
Мне оставалось лишь ждать, к чему он придет в своих размышлениях. Так мы добрели до конюшен и передали скакунов конюхам. Аметисту я погрозила пальцем и велела думать над своим поведением. Не знаю, собирался ли он заняться сим полезным делом, но кивнул и фыркнул одновременно, я посчитала это согласием и послала коню воздушный поцелуй. После взяла его сиятельство под руку, и мы направились в сторону дворца.
— Что же вы всё молчите, дядюшка? — не выдержала я. — Неужто я так поразила вас, что вы не сыщете слов?
Он накрыл ладонью мою руку, лежавшую на его локтевом сгибе, и слегка похлопал по ней.
— Я всё думаю, как же забавно распорядились Боги, — наконец, заговорил его сиятельство. — Я так упорно пестовал своих сыновей, готовя их к придворной службе, присматривался к отпрыскам иных ветвей, чтобы отыскать себе достойную смену, а нашлась она вовсе не там, куда я смотрел. Девица, коей полагается, если и принести пользу роду, то своим замужеством, готова выстраивать карьеру и рваться к высотам, где ей нет места. Мужчины же либо вовсе не имеют склонности к службе, выбирая более спокойное существование, либо готовы служить, но вдали от двора, либо вовсе не подходят, хоть и тщеславны сверх меры. И как я уже говорил когда-то, будь вы мужеского пола, то я бы уже извернулся, но устроил вас в один из кабинетов, но к моему великому сожалению вы та, кем рождены, и этого нам не изменить.
