Ваш неизменный кредитор, Ивер Стренхетт».
Усмехнувшись, я покачала головой. Та греза, владевшая мной всего пару минуту назад, развеялась. Это было прошлым, а не будущим, о котором мне было велено думать. Этот мир благоденствия и безмятежности уже почти прекратил свое существование, потому что совсем скоро малышке Амберли исполнится семнадцать, и ее судьба известна – замужество. Да и у меня, как сказал дядя, всего два пути. Замуж или…
— Тальма, — позвала я. — Ждет ли посыльный?
— Ждет, ваша милость, — ответила она, появившись на пороге спальни. — Сказать, чтоб не ждал?
— Нет, пусть ждет. Принеси перо и бумагу.
— Слушаюсь, — чуть ворчливо ответила служанка и исчезла.
А вскоре посыльный моего кредитора уже нес мое ответное письмо:
«Вы дали мне отсрочку, любезный кредитор. Закон Камерата запрещает применять к должникам санкции до означенного срока, и я, как человек чтящий законы своей страны, спешу вам напомнить об этом.
Да и кому придет в голову требовать долги у лесной девы? Опомнитесь, господин разбойник, это же дурной тон.
P.S. Доброй ночи и сладчайших снов.
Искренне ваша, Шанриз Тенерис».
— Кажется, я сделала выбор, — прошептала я уже лежа в постели.
После закрыла глаза и вздохнула. Посмотрим, что будет дальше, может, дядюшка и ошибается. Всё может быть…
Глава 17
Король со свитой покинул резиденцию. О нет, он не уехали в столицу, забыв весь Двор в Лакасе. Всего лишь отправился на малую охоту, заодно прихватив с собой и моего верного друга и наперсника, хоть бедолага Фьер и не собирался присоединяться к охотникам. Он не был приближенным, потому обычно участвовал в большой охоте, да и то потому, что ее светлость желала знать, что там будет происходить. А сейчас государь любезно намекнул, что непременно желает видеть барона подле себя.
— Можно подумать, я нужен королю, — фыркнул Гард, сообщая о скорой разлуке на целых семь дней. — У него хватает под боком более близких ему дворян, да и балагуров там столько, что мне рта не дадут открыть.
— Почему бы и нет? — улыбнулась я. — Посмотрите на это иначе, ваша милость. Во-первых, у вас есть шанс понравиться Его Величеству, а это может принести вам новую должность, где вы освободитесь от ее светлости. Во-вторых, вы любого из королевских балагуров заткнете за пояс…
— Угу, — промычал Гард. — Вы никак меня в шуты сватаете.
— А в-третьих, — продолжила я, — если нам повезет, то вас будут подкупать. И тогда в их стане появится наш человек, который предупредит об опасности, да и просто о какой-нибудь каверзе.
Барон вздохнул и покачал головой:
— Все-таки вы для своего возраста слишком расчетливы, ваша милость. — А после усмехнулся: — И всё же наш монарх жуткий собственник. Если бы не вы, то меня бы сейчас не сажали на лошадь и не везли в лесную чащу. Надеюсь, что меня не примут за лань…
— Скорей уж за вепря, — возразила я. — Свирепого, но необычайно милого. — Я поддела пальцем кончик своего носа и произнесла: — Хрю.
— Фу, Шанриз, я больше не буду с вами разговаривать. Вы совершенно лишены сочувствия. Злюка и сухарь.
Я склонила голову к плечу и смотрела на него с улыбкой, понимая, что на самом деле Фьер рад развлечению и возможности ненадолго исчезнуть из цепких лапок герцогини. Но они ведь были схожи с Аметистом, и потому его милость не мог не устроить маленький спектакль.
— Ну, раз вас так не устраивает общество государя, так давайте натравим на него ее светлость, или же я попрошу вас оставить, — предложила я, стараясь снова придать лицу серьезное выражение.
Гард смерил меня взглядом с ног до головы, а после согнулся пополам:
— Благодарю покорно, ваша милость. Мне дорога моя свобода, даже видимая. И жизнь. Если вы откроете рот, то я уж точно побегу по кустам, и по моему следу пустят собак. Лучше уж на коне и с ружьем, чем хрюкать на четвереньках, спасаясь от охотников.
— Тогда утрите слезки и покоритесь жестокой судьбе. Она ведь так нещадно карает вас: личное приглашение на охоту от самого короля.
— Неделю вы не услышите от меня ни слова, — заверил меня Гард. — И не вздумайте умолять меня о прощении, я вас не услышу.
— Но пока вы не выехали с охотниками за ворота, и не началось ваше молчание, может, поболтаем еще немного? — улыбнулась я.
— Но только до выезда, — сурово ответил барон. — И ни минутой больше.
С того дня, как кавалькада покинула дворец, прошло уже три дня. Самого выезда я не видела, попросту спала. Впрочем, несмотря на то, что охотники выехали засветло, их провожали. И ее светлость в том числе, вместе со свитой, но… у меня было высочайшее повеление спать и не вздумать просыпаться. А все потому, что моя ночь была посвящена Его Величеству.
О нет! Не вздумайте и мысли допустить о чем-то… этаком. Ничего подобного! Но лучше уж рассказать всё в подробностях, чтобы избежать недопонимания и конфуза. Сначала был лакей. Он принес записку от государя. С некоторых пор между нами завязалась переписка, приятная и шутливая. Всё началось с уже известного письма от кредитора и моего ответа на него. С тех пор я могла получать короткие записки в любое время дня или вечером. И подписывался он неизменно просто своим именем, что превращало переписку во что-то более интимное и искреннее.
Но вернемся к лакею и его невесомой ноше. Я уже вернулась к себе и собиралась готовиться ко сну, когда в дверь постучали. Решив, что это привычное пожелание добрых снов, я даже заведомо взяла бумагу и чернила, готовая писать ответ. Однако вскрыв конверт, перо я отложила в сторону, потому что ничего писать не требовалось. Это было приглашение, и я подчинилась.
Вновь переодеваться в наряд для выхода я не стала, памятуя, что и домашние платья вполне уместны на пикнике и на балу, так отчего бы ни надеть его и на позднюю встречу? А раз я выбрала платье простого кроя без всяких ухищрений, то и делать прическу заново, было лишней тратой времени, потому Тальма завязала мне лентой самый обычный хвост. Накинув на плечи шаль, я покинула свои комнаты и последовала за лакеем, томимая любопытством и надеждой, что я не попаду впросак в своем простом одеянии.
А когда мы покинули дворец и направились в сторону озера, я и вовсе стала настороженной. Мне вдруг подумалось, что записка могла быть написана кем-то другим, мало ли умельцев подделывать почерк, и тогда меня сейчас выведут за ворота и…
— Глупость какая, — пробормотала я, стараясь приободриться.
Но с этого момента начала поглядывать по сторонам, однако никто не крался за кустами, и я, передернув плечами, немного успокоилась. Даже стало смешно от собственной мнительности. Это надо же! Но уже через минуту собственное веселье показалось мне глупостью, потому что меня стало слишком много в жизни монарха. А каких-то ответных ходов от наших противников не было. Может, и были, но оставались неприметны для нас.
