После этого умиротворенно вздохнула и поспешила к Тальме, уже ждавшей меня с полотенцем в руках.
Глава 6
Дни покатились своим чередом. Об обещании, данном Дренгу в запале, я благополучно забыла и замуж выходить передумала. Зато иметь мужа очень хотела моя сестрица. Пока еще весть о моей отставке не разнеслась по столице, и потому желающих сойтись с баронессой Мадести не убавилось. Впрочем, еще оставался наш дядюшка, на котором мой отказ отправиться в королевскую опочивальню никак не сказался, и хотелось верить, что и не скажется. А еще был магистр Элькос, с которым наша семья состояла в дружеских отношениях. И даже Дренг. Пусть он не был нашим другом, однако на представлении держался так, что можно было подумать о приятельских отношениях рода Доло и королевского фаворита. Всё это оставляло надежду, что Амберли будет желанной невестой и даже тогда, когда станет известно о том, что я больше не фрейлина.
Признаться, поначалу я предалась мрачным размышлениям о насмешках, которые могут последовать, когда столичная аристократия узнает, что меня выпроводили из дворца. И это после того, как я красовалась своей службой! Пусть и во благо сестрице, но ведь нос задрала… Однако быстро успокоилась. Во-первых, никто не обязывал нас рассказывать правду, и оставить службу я могла по собственному почину, решив, что отчий дом мне нравится больше. А во-вторых, со мной была наука барона Гарда. Его слова о том, что конфуз нужно уметь превращать в шутку, дабы лишить насмешников их жала, я приняла душой и хорошо запомнила. Так что тому, кому взбредет в голову потешаться над незадачливой бывшей фрейлиной, лучше сразу откусить свой язык, иначе его откушу я.
Впрочем, мне еще только предстояло узнать, насколько может быть тактично светское общество вне пределов дворца. Сегодня мы собирались выехать в театр, и эта поездка была волнующей, как для меня, так и для Амберли. Мы обе впервые выезжали в Большой королевский театр. Пока я была на службе у герцогини Аританской, то бывала на представлениях дворцового театра. Мне понравилось, а иначе и быть не могло, потому что актеров туда подбирали среди лучших из лучших. И, в отличие от всех остальных театров, в дворцовом не было такого понятия, как сезон. Там давали спектакли, когда посмотреть их желал Его Величество. А наш король заядлым театралом не был, потому и представлений было очень мало, что не мешало труппе исправно получать хорошее жалование, так что служители подмостков не роптали. По крайней мере, я о таком не слышала.
Главный театр Камерата Двор тоже посещал, и сейчас как раз начинался сезон, однако я надеялась, что там не встречу никого, кто был бы мне неприятен. И уж тем более не столкнусь ни с ее светлостью, ни с государем. Никого из них мне видеть не хотелось. Это и было основной причиной моего волнения. Амберли же просто трепетала в предвкушении поездки.
Да и было от чего трепетать… сестрице. Я за прошедшие полгода успела перемерить множество нарядов по разным поводам, а вот Амбер наряжаться пока приходилось всего один раз, на свой день рождения. А сейчас она стояла в очаровательном бордовом, расшитом золотом, платье. На шее ее сверкало ожерелье, составлявшее гарнитур с серьгами и браслетами, надетых поверх длинных перчаток, того же бордового цвета. Ее волосы были уложены в высокую прическу, украшенную жемчугом. В руках сестрица теребила веер, и грудь ее взволнованно вздымалась.
Я искренне любовалась ею и никак не могла понять, отчего моя прелестная сестрица, посмотрев на меня, когда Тальма выпустила меня из своих заботливых когтей, протяжно вздохнула и сказала:
— Как бы мне хотелось быть хоть немного такой красивой, как ты.
— Да вы безумица, ваша милость, — с иронией объявила я. — Если к вашей красоте добавить еще и часть моей, то люди ослепнут.
— Глупости, — фыркнула сестрица.
— Вот именно, — согласилась я. — Если бы мне сказали, что после твоей смерти я заполучу твои чудесные ресницы, я бы задушила тебя собственными руками и забрала обещанное.
— Держись от моих ресниц подальше, — сурово велела Амберли, — и тогда я перестану поглядывать на твои замечательные волосы. А волосы, чтоб ты знала, можно срезать и с живого тела.
Тальма, переводившая взгляд с меня на сестрицу и обратно, сжала свои щеки ладонями и изрекла:
— Ужас-то какой говорите, ваши милости.
Мы с сестрицей посмотрели на нее, и моя дорогая скромница вдруг изрекла:
— Ты замечала, какие у Тальмы красивые уши? Такие маленькие, мочки не оттянуты тяжелыми серьгами…
— У вашей милости ушки-то помилей будут, — отмахнулась служанка, но чепец натянула поглубже и покинула мои покои.
Мы с Амбер проводили Тальму взглядами, затем переглянулись и весело рассмеялись. А вскоре нас призвала матушка, и мы с сестрицей поспешили вниз. Однако на лестнице остановились и, чуть приподняв подолы платьев, степенно спустились к родителям. Родительница окинула нас пристальным строгим взглядом, а после умиленно вздохнула:
— До чего ж хороши наши девочки. — Ответа не последовало, и баронесса возмутилась: — Ваша милость, отчего вы не спешите восторгаться вместе со мной?
— Что? — батюшка выглянул из-за газеты, которую читал, пока ожидал своих дам.
— Вы невыносимы, дорогой супруг, — объявила матушка. — Неужели ваша ужасная газета милей взору, чем эти два юных создания?
Барон оглядел нас с сестрицей, тепло улыбнулся и подвел долгожданный итог:
— Они прекрасны.
— Именно! — торжествующе воскликнула родительница и велела: — За мной.
И первой покинула особняк, ведя наше маленькое войско на покорение столичной публики. Однако уже в карете ее милость не удержалась и вопросила меня со всей строгостью:
— Отчего вы пренебрегли моим выбором вашего наряда и надели это платье? Оно миленькое, но вовсе не шикарное.
— Скромно, не значит — бедно, матушка, — ответила я любимым изречением главы нашего рода. — Оно подходит для посещения театра, этого достаточно.
— Ох уж это ваша самостоятельность, — фыркнула родительница, но больше не трогала моего наряда. За то время, что провела дома, мои родные понемногу привыкали к тому, что у меня есть свое мнение, и я могу его не только высказывать, но и отстоять.
В общем-то, матушка была в чем-то права. Рядом с Амберли я проигрывала в богатстве отделки, да и украшения мои были менее приметны, но я своим видом осталась довольна. Я посчитала изящество достаточный украшением, а яркости мне, как всегда, добавляли мои волосы, оставшиеся лежать на плечах свободными локонами. Зная мою нелюбовь к прическам, бывшими в моде, моя служанка неизменно старалась соорудить нечто несложное, что не стягивало волосы, не требовало обилия шпилек и не вело к головной боли. И за это я тоже любила мою Тальму.
Впрочем, я бы и не хотела затмевать сестрицы, ей всеобщее внимание было нужней. Это она ждала самого лучшего жениха, а я лишь собиралась следить, чтобы он и вправду оказался самым лучшим. Большего мне пока не оставалось. Я пока обдумывала круг своих новых знакомств, и какую пользу можно будет из этого извлечь.
