— О детях?
Она кивнула, и я едва сдержала ухмылку, поняв, что краснеет юная баронесса не при мысли о детях, а о том, что предваряет их рождение.
— И что же ты скажешь? — спросила я.
Амберли ответила мне мученическим взором, но вдруг решительно кивнула:
— Да, сестрица, он мне нравится, и я бы не стала отказывать его сиятельству, если бы он сделал мне предложение. Это ведь так восхитительно, Шанни! — вновь разгорячившись, воскликнула она. — Видеть, как он творит чудо на холсте, помогать ему и, если бы он позволил, служить ему вдохновением. Когда я смотрю на твой портрет, я безумно ревную, потому что мне кажется, что так нарисовать можно только, любуясь своей моделью… ох, прости, — Амберли потупилась, а я обняла ее за плечи и улыбнулась:
— Вот уж глупости. Ты просто не видела других его работ, иначе бы поняла, что каждая его картина написана с неменьшим мастерством. Его сиятельство наделен даром вдыхать жизнь в свои творения. Может, это и не магия, но благословение Богов так уж точно. И он никогда не был влюблен в меня по-настоящему, просто привык считать меня своей невестой, только и всего. Однако ныне он освобожден от навязанных родителями обязательств по отношению ко мне. Поверь, дорогая, чтобы не чувствовал ко мне Элдер, но его взгляд не задерживается на мне. Он не ищет возможности увидеться со мной и поговорить, кроме тех случаев, когда мы оказываемся все вместе в гостиной. Да и тогда это всего лишь светская беседа и не более. Я знаю, о чем говорю, сестрица, ты уж мне поверь. Тебе нечего опасаться. Промеж вас меня нет, и не будет. А еще, — я скосила на нее лукавый взгляд: — А еще я видела, как он смотрит на тебя, и в его взгляде читается интерес и любование. Быть может, ты не замечала, но он рисует тебя, когда ты стоишь у мольберта. В своем блокноте. Я видела, когда как-то заглянула к вам. Я тогда поняла, что стану лишней, если войду, потому прикрыла дверь и ушла.
— Правда? — глаза Амберли распахнулись, и я кивнула с улыбкой:
— Хэлл мне свидетель.
— О, Левит, — помянула она свою покровительницу.
— Наша Мать с тобой, сестрица, — заверила я. — Потому, если родители одобрят просьбу графа, не отказывайся. Дай ему возможность поухаживать за тобой.
— Я будто бы в огне, Шанни, — произнесла Амбер. — Неужто и вправду рисует меня, пока я не вижу? И смотрит…
— Клянусь, — ответила я, подняв руку.
— Ох, — только и ответила она, а я рассмеялась.
Родители, если и слышали нашу беседу, то не показали виду. Они шли впереди, разговаривая о чем-то своем, и батюшка лишь время от времени бросал взгляд назад, чтобы посмотреть на нас с сестрицей. Но, уже подходя к особняку, обернулась и матушка, заслышав наш с Амберли смех.
— Что это за неприличный гогот? — вопросила ее милость, когда мы приблизились. — Разве же так смеются девицы благородного воспитания?
— В этот день положено веселиться, матушка, — возразила я.
— Но не так же громко! — возмутилась родительница. — Это же какой-то кавалеристский полк, право слово! И я говорю не о всадниках.
— Полк… — батюшка усмехнулся: — Вы сильно преувеличили, ваша милость. К тому же мы уже почти вошли в особняк.
— Вот там пусть и хохочут, — не сдалась матушка. — А на улице только легкий смех, негромкий и искрящийся, будто полет бабочки. Не понимаю, почему это нужно повторять девицам на выданье.
Она всплеснула руками и устремилась вперед. Батюшка подмигнул нам с сестрицей и последовал за супругой. Смущенная Амбер бросила на меня быстрый взгляд, но уже через секунду снова хмыкнула.
— Как полет бабочки, — важно напомнила я и, сжав ее руку, потянула за собой.
Мы обогнали родителей и в калитку «впорхнули» под очередное возмущенное восклицание баронессы и смешок барона. Мы пробежали мимо привратника и одного из лакеев, дождавшегося моих родителей. Настроение Амберли и без того хорошее, стало и вовсе замечательным после того, как мы объяснились. И сестрица, порывисто прижав меня к себе, сделала то, что обычно делала я — пробежалась пальцами по моим ребрам. После отскочила, показала язык и бросилась наутек, пританцовывая на ходу.
— Это война, ваша милость! — провозгласила я ей в спину.
— Не сегодня, — пропела негодница.
— Не до смерти, — пошла я на уступку и бросилась за сестрицей.
— Девочки! — как-то испуганно воскликнула матушка.
Но разве можно обуздать ветер? И если Амберли все-таки остановилась, то я жаждала мести. Налетев на сестрицу, я ответила ей ее же маневром.
— Шанни! — взвизгнула Амбер и хохотнула под напором моих пальцев. И когда я отскочила в сторону, она притопнула ногой и констатировала: — Вот теперь точно война. Держитесь, ваша милость!
Увернувшись, я со смехом бросилась к дверям.
— Шанриз! — с отчаянием в голосе крикнула матушка.
— Дитя! — присоединился к ней барон Тенерис. — Остановитесь! Амберли!
Я уже взлетела по ступеням к парадной двери, распахнула ее, ворвалась в холл и… застыла на месте, пригвожденная к месту пронзительным взглядом серых глаз государя. Амберли влетела следом за мной.
— Попалась! — победно провозгласила она, уже сжала мои бока и замерла с приоткрытым ртом.
— Прелестно, — невозмутимо изрек Его Величество.
И я отмерла. Сглотнув, я присела в реверансе, а следом за мной и Амбер, скорей машинально, чем осознавая свое действие.
— Доброго дня, государь, — произнесла я, глядя себе под ноги.
— Д…доброго дня, Ваше Величество, — запнувшись, повторила сестрица.
— И вам доброго дня, юные дамы, — ответил король.
Дверь за нашими спинами распахнулась. Родители, уже извещенные лакеем о нашем госте, спешили нагнать нас и загладить неловкость.
— Доброго дня, — сказал им государь раньше, чем батюшка успел заговорить. — Не стоит извиняться, я не оскорблен и не раздосадован, и о вашей семье дурно не подумал. Благословения Верстона, — закончил он поздравлением.
— Благословения Вседержителя и вам, Ваше Величество, — с поклоном ответил отец. — И доброго дня. Великая честь…
— Оставьте, — отмахнулся король и обратился ко мне: — Я ждал вас, ваша милость. Идемте, нам надо поговорить. — Затем посмотрел на моих родителей: — Не смею вас задерживать.
Дав понять, что не нуждается в услугах хозяев дома, он изломил бровь, потому что я всё еще не двинулась с места.
— Ваша милость?
— Прошу, государь, — ответила я, теперь гадая, что привело короля в наш дом.
Скажу честно, вела я монарха, снедаемая подозрениями. Сначала его взгляд, после касание у статуи, а теперь он и вовсе в нашем доме. Уж не решился ли повторить свое предложение, чтобы использовать мое желание помочь своему роду? Если так, то это вовсе бесчестно. Если он это скажет, то я перестану уважать его. Пока, пусть мне и неприятно, что у него появилась новая фаворитка, но я помню о своем отказе и его праве на выбор, как жить дальше. Да что там, передо мной король! Я вообще не могу судить его. И всё же, если вновь предложит свою спальню…
