Вздохнув, я последовала за ней и увидела женщину в бордовом платье. Она явно принадлежала к высшему классу, но была мне совершенно незнакома. Черные волосы дамы были уложены в высокую прическу, увенчанную рубиновой диадемой. А еще у нее были приятные гармоничные черты. При ближнем рассмотрении глаза женщины и вправду показались мне красными, и по коже расползлись пятна. Похоже, она и вправду плакала совсем недавно.
Женщина, сидевшая до нашего появления на диванчике, поднялась на ноги и шагнула навстречу.
— Благодарю вас! — воскликнула она, глядя на Амберли.
— Ну что вы, — смутилась моя родственница и тронула женщину за плечо. — Баронесса Тенерис — девица неземной доброты, она не смогла отказать, услышав отчаянный призыв о помощи.
— Благодарю, — с чувством ответила дама. Она промокнула глаза платочком и взглянула на меня. — Ваша милость, я так нуждаюсь в вас… — После вновь перевела взор на баронессу Мадести: — Прошу меня простить, но если возможно…
— Да-да, — засуетилась сестрица, поняв, чего от нее ждут, и направилась к выходу: — Я подожду за дверью.
Я не ответила. В это мгновение я рассматривала женщину, думая о том, что Амбер не обратилась к ней ни разу сообразно титулу. Да и не представила мне даму, так жаждавшую моего покровительства. Впрочем, баронесса Мадести с присущим ей простодушием могла и не озаботилась именем, когда услышала о чужих горестях, а вот я знать желала.
— С кем имею часть разговаривать? — спросила я, с пристрастием продолжая изучать незнакомку.
— Вы не похожи на вашу родственницу, — заметила та. — Вы более сдержаны. — Я промолчала, отметив, что в голосе нет ни дрожи, ни слез. Да и сумбура тоже не было, о котором говорил Элдер.
— Назовитесь, — потребовала я.
— Да, простите, я сама не своя, — сказала она и судорожно вздохнула, вновь заставив думать о недавних слезах. — Присядем, — она как-то вымучено улыбнулась.
Я первой подошла к дивану, с которого недавно поднялась женщина. Присев, я выжидающе посмотрела на нее. В это время послышался перестук каблучков. Со стороны уборных появилась еще одна дама. Она мазнула по нам взглядом, ополоснула руки и, взглянув на себя в большое напольное зеркало, поспешила к двери. Антракт уже почти закончился.
Мы с моей собеседницей дождались, когда женщина покинет дамскую комнату, и как только она вышла, я снова поглядела на незнакомку.
— Кто вы? — спросила я в третий раз.
— Это уже неважно, — ответила дама.
Она что-то вытащила из сумочки, вскинула руку, и в нос мне ударил странный резкий, даже удушающий запах. Я на миг схватилась за горло, но не успела произнести и звука. Комната поплыла перед моим взором, и последнее, что я запомнила — это изящную женскую руку, подхватившую меня. А затем мир взорвался осколками ярких всполохов и погрузился в темноту…
Глава 15
Сознание вернулось вместе с мягким покачиванием и острой головной болью. Открыв глаза, я обнаружила, что мир всё еще продолжает искрить и сверкать, а потому снова смежила веки и застонала. Попытка осмотреться привела к тому, что мой затылок раскололся надвое, по крайней мере, возникло именно такое ощущение.
Немного посидев и дождавшись, когда боль станет тупой и более терпимой, я подняла руку, ощупала затылок и обнаружила на нем огромную шишку. Происхождение ее было неясным, но отчего-то казалось, что мне оно известно, только никак не удавалось вспомнить — откуда. Поток мыслей привел к тому, что боль усилилась. Она вонзилась в затылок, просверлила череп и разлетелась острыми иглами в виски.
— Боги, — прохрипела я. — Что со мной?
Ответа мне никто не дал. Медленно выдохнув, я постаралась расслабиться и просто слушать. И когда боль опять утихла, и в ушах перестало шуметь, я расслышала скрип рессор и приглушенный топот копыт. Значит, я не в городе. В городе лошади громко цокали подковами по расчищенным мостовым. Если только это не бедные кварталы, там дороги были грунтовыми… Хотя нет, точно не город. Не слышно человеческих голосов, а в бедных кварталах гвалт сильней, чем в благородной части столицы. Да и мимо никто не едет, выходит, и не тракт… Или уже ночь, и тогда всякое движение и шум прекратились?
— Надо открыть глаза, — шепнула я, убеждая саму себя сделать это.
Память подкинула мне образ незнакомой женщины и резкий запах. А вместе с этим воспоминанием пришло еще одно, совсем смутное, больше походившее на сновидение или горячечный бред, до того оно было размытым и неточным. Самым четким были голоса:
— Она открыла глаза.
— Невозможно.
— Да как невозможно, когда она смотрит.
— Проклятье…
И… кажется, меня ударили. Я вновь потрогала шишку и протяжно вздохнула, теперь поняв, откуда взялась головная боль. Однако ни лиц, ни даже кому принадлежали голоса, вспомнить не удалось. Наверное, один был все-таки женским, раз я помню женщину, к которой меня привела Амберли.
— Амбер.
Забыв об опасениях, я распахнула глаза и уставилась на мужской профиль. Мужчина лежал на противоположном сиденье в неудобной позе, будто упал на него и сразу уснул, или же его туда бросили. Своего попутчика я не опознала, потому что за окошком кареты и вправду совсем стемнело. Однако я сумела понять, что ноги мужчины длинные, а значит, и рост высок.
— Эй, — сипло позвала я и кашлянула, чтобы прочистить горло. — Вы живой? Кто вы?
Боль опять усилилась, однако я уже почти не обращала на нее внимание. Моя поза тоже была далека от удобства, и я выпрямилась, а затем схватилась за горло, потому что приступ тошноты был стремительным и почти неудержимым.
— О, Хэлл, — вновь просипела я и закрыла глаза, чтобы справиться и с позывом и с болью.
А потом карета повернула, и внутрь щедро хлынул лунный свет. Я выдохнула и посмотрела на своего попутчика. Теперь я могла разглядеть красивые черты, впрочем, сначала мой взгляд остановился на связанных руках, покоившихся на бедре хозяина. Ноги его были свободны, но одна оказалась неловко подогнута под сиденье, а вторая исчезала под моим подолом. Отдернув юбку, я воззрилась на дорогой ботинок, затем перевела взор по ноге выше, вновь поглядела на связанные руки, а после всмотрелась в черты.
— Ришем? — вопросила я саму себя.
Это был он, и, кажется, без сознания. Я попыталась понять, как мы оказались вместе в одной карете, и почему оба без сознания, а герцог еще и связанный. Похоже, нас… похитили. Или же? Быть может, это ловкий маневр, чтобы уверить меня в своей невиновности? Он привел в театр невестку, показал ее королю, и тот вроде бы был приветлив. Теперь я исчезла, и для его светлости открылись прежние перспективы… А всё, что я вижу — лишь игра, чтобы задурить мне голову.
— Мерзавец! — воскликнула я и взвыла от нового витка боли.
Но остановить меня она уже не могла. Я кинулась к герцогу, схватила его за грудки и тряхнула, что есть силы. Ее оказалось совсем мало, а расплатой стал новый спазм. Карету мотнуло, должно быть, колесо попало в яму на дороге, меня откинуло к дверце и с силой приложило к ней головой. Я закричала от боли и негодования и от унижения, потому что меня все-таки стошнило. Мерзкая вязкая масса испачкала мне руку, и, сорвав с плеч теплую шаль, я с остервенением оттерла рвоту. А еще спустя минуту воззрилась на саму шаль.
