Это была уже не его комната, а длинный сырой тоннель.
Четыре фигуры ощупью пробирались к кровати.
Себ спрятался под одеяло, чтобы не видеть их глаз.
Хриплый женский голос внезапно, с отчаянием спросил:
– А какая это сфера? Может ли кто-нибудь сказать мне, какая это сфера?
– Я не могу вернуться, – отозвался другой голос.
Себ не почувствовал прикосновения, но третий голос прозвучал прямо над его ухом:
– Это что, вторая смерть? Это не я. Я – больше и значительнее. Где же вечные руки?
Голоса многократно отражались от кирпичных сводов длинного тоннеля – старой сточной трубы, где было холодно и сыро.
– Я не могу вернуться назад!
– Вы можете мне помочь? Я знаю, вы рядом. Где свет? Вы знаете?
– Я не могу вернуться назад!
Где-то открылся проход, и в него подул ветер. Где это было, никто не знал. Сколько времени было нужно, чтобы дойти туда, никто не ведал. Но это был тот путь, который они все стремились пройти, не важно, на своих двоих или на четвереньках. Вода текла мимо их худых конечностей и утекала прочь в темноту.
Когда они добрались до его ног, он вскрикнул и свет, исходящий от его тела, погас. Он услышал чей-то усталый, полный смирения голос. Произнесенные им слова постепенно утихали, будто говоривший уходил от него все дальше:
– Время тьмы.
Глава 14. Серые земли
Как только Себ прочитал все документы ОПИ, ему удалось разобраться – насколько это, конечно, было возможно – в бумагах Юэна, больше походивших на груду разрозненных фрагментов, чем на рукопись.
Он с замиранием сердца считал дни: вот уже почти неделя, как его больше не мучили ночные кошмары. И это было прекрасно, потому что последний совсем не походил на сон. Себ постоянно пытался убедить себя в том, что эти кошмары были последствием шока, а не бесплатным приложением к Юэну. Всего шесть дней без Юэна – и его дом вернулся в свое прежнее состояние.
Себ разобрал записки Юэна, и их содержание настолько обеспокоило его, что он был убежден: их надо уничтожить. Дважды он уже был совсем близок к тому, чтобы выкинуть в мусорный бак всё до последнего клочка, но не решался сделать это лишь потому, что то, что ему удалось прочитать, взрастило в его груди зеленые ростки желания начать снова по-настоящему хорошо писать. «Какой бы мог получиться из всего этого роман!» – часто повторял он про себя. И, может быть, он даже смог бы утверждать, что его работа основана на реальных событиях, как делал это любимый Юэном М. Л. Хаззард со своими необъяснимыми работами. Все равно ему бы никто не поверил.
Вскоре письменный стол и весь пол в кабинете покрылись отчетами из папок ОПИ и грудой бумаг Юэна с загнутыми уголками. Но датированы были лишь некоторые заметки, и поэтому у Себа ушло целых пять дней на то, чтобы привести в порядок сумбурное досье, которое оставил Юэн, и огромное количество помет, сделанных им на полях. Две трети документов отправилось в отдельную картонную коробку: прочесть их было невероятно сложно, а подчас и вовсе невозможно. Себ допускал, что при их написании Юэн, скорее всего, применял какой-то код, но без знания этого кода и при отсутствии автора расшифровать их было нельзя, а потому их содержанию, вероятно, суждено было оставаться под покровом тайны. Несмотря на это, Себ упорно работал и в конце концов понял, что каждое предложение начиналось с жирно выделенного «Я».
Составленный из частей дневник был полностью написан от руки шариковыми ручками самых разных цветов. На дне коробки Себ нашел несколько дешевых ручек, вроде тех, что торговые компании выкладывают для посетителей для заполнения форм заказов. Один раз в дело даже пошел карандаш. Для записей своих мыслей и переживаний Юэн использовал все, что попадалось под руку: дешевые блокноты А4, фотобумагу, листовки о собственности Национального Трастового фонда, расписание автобусов. Все листы пестрели жирными отпечатками пальцев, а некоторые страницы были покрыты пятнами. Несколько листов склеилось вместе из-за, как Себ надеялся, попавшей между ними пищи. Здесь даже был блокнот Hello Kitty, который Юэн, вероятно, нашел или украл и, вырвав листы, принадлежащие предыдущему юному владельцу, использовал в своих целях. На его отрывных листочках стояли даты прошлого года, но вонь от него была просто убийственно непереносима, как будто Юэн постоянно держал его у своего немытого тела. Возможно, подобно узникам войны, прятал его. Но от кого и почему?
Себ понял, что торопливо исписанные листочки составляли архив, охватывающий десять лет жизни Юэна. Те записи, что были датированы последними двумя годами, постепенно уменьшались в размерах, что влекло за собой и пропорциональное уменьшение почерка.
«Рукопись» представляла собой беспорядок и путаницу, которые Себ, как того ожидал Юэн, должен был тщательно переработать и превратить в интересную книгу – своего рода «евангелие» с единоличной «авторской» выгодой.
Но, Боже, как он умер… Такие мысли Себ старался гнать прочь. Хотя ирония была очевидна: вот он, как миленький работает над архивом Юэна и думает о создании новой книги, хотя не совсем такой, которую планировал Юэн.
Но, увы, впечатление Себа от полной картины жизни Юэна было по-прежнему смутным. Прямая связь между проецированием – а именно это являлось предметом исследования ОПИ в шестидесятых – и тем, что он видел за последние две недели жизни Юэна, оставалась неуловимой.
В течение месяца, предшествующего приезду Юэна в Торбей, не было сделано ни одной записи. Части, обозначенные датами, Себ прочитал без особого труда. Возможно, они были написаны в то время, когда Юэну повезло настолько, что он мог писать на какой-то твердой поверхности вроде стола.
Где находился Юэн во время проведения своих экспериментов, определить было невозможно. В его записях мелькали упоминания об Уиллесден Грин, Уисбече, Кеттеринге, Йовиле и Глочестере
[37]. За шесть лет до его кончины в Девоне время от времени стали появляться записи о жизни в доме на колесах в Бармуте.
В описании стабильного периода жизни Юэна было все: от гротескного самолюбования и упоения собственной значимостью до занудного восхваления «своего дара». О чем еще мог написать человек, считающий себя неспособным функционировать в реальном мире? Он воспринимал «свой дар» единственно как способ бежать от реальности.
Смотри, где оно настигнет тебя.
Вполне возможно, что Юэн разделил себя на два персонажа: один, высший и лучший, путешествовал во времени и пространстве, другой же влачил свое жалкое существование в тюрьме бренного тела в поисках различных способов интоксикации.
Употребление наркотиков было лейтмотивом записок Юэна, как и трудности с поиском их заменителей. Он с восторгом встретил правовые максимумы
[38], воспринимая это как божественное вмешательство в его великую миссию.
