Позади него через всю гавань тянулись дома Старого города. Они выстроились дружными шеренгами вдоль дорог: одна вела в город, другая – из него. Окрашенные во всевозможные оттенки розового, желтого, белого и небесно-голубого, они, словно слоеное мороженое или торт, покрывали утес. За два года проживания здесь он так и не привык к ним, и для него они все еще оставались своего рода местной экзотикой. Со стороны Торки, как кусок большого раздвижного потолка на стадионе, потихоньку наползала огромная серая туча, но ей было еще ползти и ползти.
Ближе к берегу солнце окрасило море в зеленый цвет, который постепенно становился бирюзовым. Дальше, за эллингами и маяком, вода сверкала, как белое золото, и возвещала приход лета. Жизнь снова налаживалась.
Восемь дней без ночных кошмаров. Полторы недели со дня смерти Юэна.
Дорога в город, дорога из города, а впереди – открытое море. Сама природа, казалось, позаботилась о естественной защите города. Он был не отрезан от всего мира, а как будто пристроен к мысу. Архитектура и топография этого места были поистине уникальны. Здесь все еще функционировал старый порт с собственной рыболовецкой флотилией и паромной переправой. Люди вели спокойный размеренный образ жизни единого устоявшегося сообщества, Себ же, пристроившись где-то сбоку, не был его частью и жил здесь скорее как турист или пенсионер. Но ощущения одиночества или оторванности от общества не было, он просто чувствовал себя в безопасности. Бесконечный морской горизонт залива вселял уверенность, и он гнал прочь всякие опасения относительно того, что это место стало для него ловушкой. Пока Марк Фрай не ответил ему и книга «Мутации Теофаника» не пришла, он может позволить себе не думать об ужасном наследии Юэна.
Краем глаза он заметил, как кто-то подсел к нему на скамейку, – об этом возвестил и шорох желтого водонепроницаемого плаща.
Это было необычным прежде всего потому, что эту скамейку редко занимал кто-то, кроме него. Тем более она находилась в таком месте, что любому было понятно: человек, сидящий на ней, предпочитает одиночество.
Взгляд Себа, спрятанный за солнечными очками, был устремлен в небо. Он вытащил свою электронную сигарету и выпустил облако белого пара с запахом черники, которое окутало его голову, скрыв ее от посторонних глаз.
Бледное пятно лица в обрамлении желтого гортэкса закрыло от него сверкающий горизонт.
– Должно быть, вы черпаете здесь вдохновение.
Голос ошеломил его. Женский голос, кажущийся детским, как будто обладатель его глотнул немного гелия. «Мультяшный голосок», – с раздражением подумал Себ.
Когда он повернул к ней голову, она уже разглядывала причал и, казалось, думала о чем-то своем. Он вовсе не считал себя знаменитостью, и на улице его – даже несмотря на несколько выступлений по телевидению – никогда не узнавали. Он был известен только в своем узком кругу писателей-прозаиков. Он задумался: а в самом ли деле она обратилась к нему как к писателю?
– Такой вид только самого бездушного человека оставит безучастным, – сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало как можно добродушнее, однако уже в самой фразе было гораздо больше вызова, чем ему бы хотелось. Он продолжал исподтишка наблюдать за незнакомкой.
– Тем он более значим для вас.
Ее фамильярность показалась ему докучливой. Тон был негрубым, но слегка вызывающим, несколько заигрывающим, возможно, даже нарочитым.
– Да, конечно.
Себ нахмурился, надеясь, что это заставит даму объяснить ее комментарий по поводу его вдохновения, который мог быть как просто высказыванием по поводу чудесного вида, так и чем-то не очень удобным и слишком личным, чем-то, что не следовало затрагивать в праздном разговоре с незнакомцем.
На ее круглом лице появилась улыбка.
– Для того, кто видел и более яркий свет, это может показаться обыденным.
Неприятное чувство, связанное с недавними событиями. Теперь она полностью завладела его вниманием.
Ее лицо было бледным, почти бесцветным и по-детски гладким, определить по нему ее возраст было трудно. Возможно, это было одно из тех лиц, которые упорно остаются молодыми, пока внезапно не попадают в ловушку, расставленную временем, и выражение удивления от внезапных возрастных изменений застывает на них.
Ему показалось, что она смеется над ним – усмешка скрывалась в уголках ее глаз. Сами же глаза были поразительно огромными и глубокими, но самым удивительным был их цвет – бледный-бледный, настолько выцветший, что радужная оболочка еле выделялась на фоне белков.
На ней не было никакой косметики, а ее густые белесые брови не были знакомы с щипчиками. Над верхней губой можно было заметить такой же белесый пушок. Единственным цветом на ее лице были яркие пятна от экземы, покрывающие веки.
Теперь, приглядевшись к ней получше, Себ увидел, что на голове у нее росло слишком много волос, как будто каждый квадратный дюйм ее кожи был переполнен волосяными луковицами и все они одновременно пустили ростки. Он никогда раньше не видел подобной прически у взрослого человека. Она напомнила ему саксонский шлем, сделанный из снопа соломы.
Челка была слегка неровная, как будто ее стригли по линейке и рука мастера под конец дрогнула, отрезав чуть больше отмеренной линии. Волосы по бокам и сзади неаккуратно подстрижены в грубой попытке придать им форму боб-каре. Общий стиль ее прически свидетельствовал об отсутствии интереса к модным тенденциям и личной безалаберности.
Себ не считал себя знатоком женской моды, но то, что на ней было надето, вообще выходило за рамки приличия. Нечто, напоминавшее плотный мужской плащ, дополняли весьма плачевного вида вельветовые джинсы и мятая пузырящаяся флиска. Эти одеяния скрывали луковицеобразный торс и непомерно широкие бедра. В растоптанных серых походных ботинках прятались до смешного крохотные ступни.
Себ откашлялся:
– Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-нибудь говорил такое о прекрасном дне.
Это явно понравилось странной незнакомке. Она довольно заерзала на месте, и Себа чуть не стошнило от долетевшего до него запаха. Он начал дышать ртом. Ароматы грязного неухоженного тела усиливались и переплетались с запахами гормональных выделений и секретом сальных и потовых желез. Себ насторожился: он прекрасно помнил, при каких обстоятельствах в последний раз испытывал подобные ощущения.
Лицо женщины осветила улыбка ожидания. Она казалась очень довольной собой.
Себ облизал пересохшие губы.
– Мы с вами знакомы?
Женщина выразительно замотала головой. Себ узнал эту детскую привычку.
– Нет. Но мне бы очень хотелось с вами познакомиться.
Говоря это, она широко раскрыла рот, и Себа поразил неполный набор желто-коричневых зубов.
– Что… – Он больше не был уверен в том, что хочет задавать вопрос, вертевшийся на языке.
Женщина рассмеялась:
