Стена забора, окружавшая участок, была темной, облезлой во многих местах, поросшей плющом. Крапива, ежевика, неухоженные кустарники, сорняки и высокая трава покрывали каменное основание и переплетались с прутьями ограды. Чем дальше продвигались они вдоль ограды Хантерс Тор Холла, тем очевиднее было царившее здесь запустение и тем больший страх – страх на грани ужаса и паники – охватывал Себа. Он изо всех сил пытался бороться с ним, но то и дело останавливался, чтобы попить или пописать, спрятавшись среди деревьев. В конце концов он понял, что, оттягивая неизбежное, он делал себе только хуже.
Ранним утром, съехав с дороги А38 между Бакфастлей и Айвибридж, они въехали в земли Дартмура, продолжая медленно двигаться по дорогам с индексом В. Наконец на экране навигатора показалась совершенно зеленая линия небольшой проселочной дороги, которая вела по направлению к Хантерс Тор Холлу. Воспользовавшись гугл-картами на планшете Марка и в смартфоне Себа, подкрепленными десятилетними воспоминаниями Марка о своей первой поездке, они постепенно добрались почти до самого Тора – настолько близко, насколько смогли. Последние десять миль они ехали по гудрированной дороге, тонкой лентой протянувшейся через фермерские поля, которые виднелись в промежутках между растущими вдоль нее деревьями.
После того как их телефоны, слабо мигнув напоследок, перестали подавать признаки жизни, Себ свернул прямо на заросшую травой обочину. Дальше около мили им предстояло пробираться пешком через колючие, мокрые от росы заросли, по выложенной камнями тропинке, едва заметной в траве, которая и привела их к воротам усадьбы.
Марк залпом осушил полулитровую бутылку воды и с шумом выдохнул.
– Там, с другой стороны стены, можно подняться по склону. Он ведет к самому дому. Думаю, это все, что осталось от подъездной дороги. И это все, что я видел прошлый раз, стоя на пригорке. – Он развернулся и указал вперед. – Вон там я взобрался на него и издалека смотрел на дом. Большой, белый. А вдоль этой ограды я прошел по миле в обе стороны. Там слишком густые заросли папоротника. К сожалению, я не запасся лестницей, чтобы пробраться внутрь. Темнело, и у меня не было времени на дальнейший осмотр.
С тех пор как они вышли из дома Себа, Марк всю дорогу шутил. Себ воспринимал это с радостью, так как это отвлекало его от тревожных мыслей и не давало всё нарастающим волнам паники полностью овладеть им.
На этот раз, чтобы попасть в Тор, лестница им не понадобилась. Если десять лет назад ворота и были скованы тяжелой цепью, то сейчас ее там больше не было.
– Никакого замка, – констатировал Марк, осмотрев калитку.
– Они знают, что я иду.
Марк с сомнением посмотрел на него, но взгляд его был мягким, даже сочувствующим. Весь вчерашний вечер и все утро, которые они провели в доме Себа в Бриксхеме, он пытался убедить его в несостоятельности заявлений относительно того, что произошло в поезде и ночью в отеле.
– Та женщина? – только и сказал он тихо.
– Она ждет меня.
– Ну, тогда давай посмотрим, есть ли там кто-нибудь, м-м? – бодро проговорил Марк, хотя прозвучало это довольно наигранно.
Толкнув и приподняв одну из створок калитки, они проскользнули в образовавшуюся щель.
Густые заросли разнообразной растительности, сквозь которые они пробирались, некогда были украшением ландшафтного дизайна парка. Себ никогда особенно не увлекался садоводством, но и он смог распознать кусты рододендронов, азалий и камелий, которые дико разрослись у подножия высоких деревьев. Внизу из травяных джунглей высовывали свои пурпурные головки буддлеи, там, где кусты немного расступались, давая им жизненное пространство, красовались роскошные розовые или ярко-красные метелки вербены, возвышающиеся на тонких стебельках. Воздух был переполнен пчелиным гулом: то там, то здесь мелькали их пестрые тела, выделывающие в воздухе замысловатые пируэты. Если бы не столь печальные и странные обстоятельства, которые заставили его прийти сюда, Себ вполне мог бы насладиться дикой красотой этого парка.
Чем выше они поднимались, тем труднее становилось идти. Видимость составляла не более нескольких метров в любом направлении: десятилетиями здесь ничего не обрезалось и не вырубалось. Только хруст гравия под ногами говорил им, что они все еще на правильном пути. Пройдя еще сотню метров, сквозь свисающие ветви деревьев они увидели зеленую поляну.
– Смотри сюда. – Марк коснулся белого камня, некогда опоясывавшего небольшой пруд. Сейчас вся поверхность пруда была покрыта густым слоем растительности. Часть каменной скамейки, также поросшая травой, выглядывала из зарослей, скрывающих воду. Чуть дальше высился проржавевший металлический остов фонтана, напоминающего раскрытый цветок. Развалины гротов и прочих дорогостоящих причуд, воздвигнутых когда-то семьей Пруденс Кари, были вновь отвоеваны природой.
Все, что Себ знал о семье Кари, Марк рассказал ему накануне вечером. В 1920-х великая империя отелей, возглавляемая отцом Пруденс Кари, достигла таких размахов, что позволила ему приобрести полуразвалившийся загородный дом восемнадцатого века. Теперь его собственность неуклонно пыталась вернуться к своему прежнему состоянию, в коем пребывала до всех реставрационных работ.
– Впечатляюще, – только и смог вымолвить Марк, когда дом предстал перед ними на вершине холма.
Первым впечатлением Себа было то, что дом действительно оправдывал свое георгианское происхождение, вероятно эпохи возрождения неоклассицизма. Этот дом вполне мог быть храмом в Риме или музеем в Лондоне. Огромное здание простой конструкции безо всяких вычурных украшений. Явный палладианский
[51] стиль со строгими вертикальными линиями, портик с колоннами перед главным входом, нижний этаж опоясывают приземистые квадратные окна, верхние – вытянутые.
Вид дома и окрестностей соответствовал амбициозным чаяниям Хаззарда. Жулик-кроссдрессер, бессовестный симулянт, откосивший от службы в войсках связи, бывший заключенный, служивший барменом и аниматором в летнем лагере, своими сладкими речами об астральных проекциях, божественных сферах, астральных двойниках и райском поясе заставил Пруденс Кари отказаться от родительского гнезда, чтобы распоряжаться им по своему усмотрению. Многие сбивались стайками под сенью этих деревьев, чтобы послушать страстные речи «одаренного» доктора и поддержать его образ жизни своими капиталовложениями. Образ жизни, соответствующий рангу, в который он сам себя возвел. Хаззард, искренне веривший в то, что умел летать, взлетел на вершину социальной лестницы.
Между парковой зоной и самим домом когда-то террасами поднимались лужайки, поросшие теперь крапивой, сорной травой и зарослями ежевики. Террасы простирались до самого внутреннего дворика, вымощенного камнями и тянущегося вокруг всего здания.
