2. Требование супруга о моногамности его жены также имеет свои особые индивидуальные причины. Экономическая основа требования моногамности, судя по предшествующему опыту, не находит непосредственного психологического выражения. Мы имеем дело прежде всего со страхом перед конкурентом, в основном перед таким, кто обладает более высокой потенцией, кроме того, супруг боится возможности получить от общества клеймо рогоносца. А ведь обманутую женщину не презирают, ей сочувствуют. Причина такого отношения заключается в том, что для женщины, находящейся в зависимом положении, неверность супруга означает действительную опасность.
Напротив, неверность женщины является для общественного мнения доказательством неспособности супруга соблюсти свои господские права, а может быть, и его сексуальной несостоятельности, которая не позволила ему обеспечить верность жены. Если бы экономические интересы непосредственно воздействовали на идеологию, то наблюдалась бы обратная ситуация. Дело же обстоит таким образом, что между экономическим базисом моральных воззрений и ими самими имеется немало промежуточных звеньев, например, тщеславие мужа, так что, в конечном счете, сохраняется традиционное понимание брака обществом, сводящееся к формуле: муж может быть неверен, жена — нет.
* * *
Противоречие брачной ситуации вытекает из противоречия между сексуальными и экономическими интересами в браке. С точки зрения экономических интересов, выдвигаются очень последовательные и логичные требования. Важнейшим среди этих требований является самое радикальное подавление сексуальных потребностей, прежде всего у женщины. Ведь невероятно, а с точки зрения сексуальной экономики, и невозможно, чтобы полностью здоровый в сексуальном отношении человек подчинился условиям брачной морали — только один партнер и на всю жизнь. Поэтому мораль требует, чтобы женщина, а если возможно, то и мужчина не жили половой жизнью до вступления в брак. В последнем случае, правда, закрываются оба глаза. Считается, что не чувственная сексуальность, а ребенок составляет сущность брака (это верно в применении к экономической стороне брака, но не к длительным сексуальным отношениям). Супруги не имеют права, состоя в браке, вступать в половые связи с другими людьми. Верно, что эти требования необходимы для сохранения длительного брака. Но это те же требования, которые подрывают брак, обрекают его на гибель уже в момент заключения.
Купальщицы. Художник Аристарх Лентулов
Требование пожизненного сексуального сообщества с самого начала скрывает в себе бунт против принуждения, который, будучи осознанным или неосознанным, оказывается тем более ожесточенным, чем более живы и активны половые потребности. Женщина оставалась до свадьбы целомудренной, она неопытна в сексуальном отношении и, чтобы быть в состоянии сохранить верность, должна вытеснять свои сексуальные потребности. Наступает момент, когда женщина находится как бы под воздействием анестезии, она остается холодной, не может ни возбудить мужчину, ни удовлетворить его, коль скоро миновала новизна переживания. И интерес здорового мужчины снижается уже очень скоро. Мужчина начинает искать других женщин, которые могут дать ему больше — так и появляется первая трещина в отношениях.
В соответствии с господствующими моральными нормами мужчина также не должен осмеливаться на слишком большие «прыжки в сторону». Он тоже должен, особенно если женился, вытеснять значительную часть своих сексуальных интересов. Хотя это и хорошо с точки зрения прочности брака, но плохо, если говорить о качестве сексуальных отношений, так как следствием вытеснения является нарушение потенции или нанесение ей травматического ущерба. Когда женщина намеревается пробудить свою сексуальность, то уже вскоре ее постигает разочарование, если она достаточно осведомлена о происходящем и ищет нового партнера. Она может даже заболеть от застоя сексуальных переживаний, от неудовлетворенности, что проявляется в форме какого-нибудь невроза.
В обоих случаях брак подрывается действием одного и того же мотива, который должен был бы обеспечить его прочность, а именно: воспитанием для супружеской жизни, отрицающим сексуальность.
К сказанному прибавляется и то обстоятельство, что все возрастающая экономическая независимость женщины помогает устранению сексуальных препятствий. Она больше не привязана к дому и детям, а знакомится с другими мужчинами. Включенность в экономический процесс учит женщину размышлять о вещах, находившихся прежде вне ее кругозора.
Браки могли бы складываться хорошо, по крайней мере на протяжении некоторого времени, при наличии сексуального совпадения и удовлетворения. Предпосылкой этого должно было быть воспитание, направленное на формирование положительного отношения к сексуальности, сексуальная опытность до брака, преодоление господствующей общественной морали. А то обстоятельство, что брак иногда складывается удачно, является одновременно и его могильщиком, ведь если сексуальности сказано «да», если преодолен взгляд на проблемы пола, сформированный под воздействием моральных принципов, то больше нет внутренних аргументов против связей с другими партнерами (кроме соблюдаемой определенное время, но, конечно же, не пожизненной верности, обусловленной удовлетворенностью).
Идеология брака гибнет, брак больше не является браком, оставаясь формой длительных сексуальных отношений, которые именно благодаря устраненному подавлению генитальных желаний оказываются при нормальном взаимопонимании гораздо более счастливыми, чем когда-либо мог быть таковым строго моногамный брак.
Таким образом, способом лечения несчастного брака является, вопреки утверждениям защитников брачных уз, супружеская неверность.
Сексуальная революция в России
Революция социальная и сексуальная
Самым четким выражением первого натиска сексуальной революции на систему традиционной сексуальности было советское право, регламентировавшее новые сексуальные отношения. Большинство традиционных положений в этих законах буквально поставлено на голову. (Хотя позже сексуальная реакция, например, в пробелах брачного законодательства, в законах об аборте и т. д., снова обретала почву там, где сразу же не был осуществлен этот переворот в полном объеме.)
Чтобы лучше понять полный антагонизм морального регулирования, основанного на сексуальной морали и сексуальном регулировании, необходимо противопоставить законодательство времен революции прежнему, времен царизма. Излишне подробно здесь доказывать, что либеральные и «демократические» законы, регулирующие половые отношения, в принципе, ничем не отличаются от царских законов, а по степени сексуального угнетения, санкционируемого ими, — лишь незначительно. Регулирующие меры, основанные на сексуальной морали и авторитарных принципах, всегда оставались, по сути, одними и теми же. Это важно подчеркнуть, потому что мы должны полемизировать с точкой зрения, согласно которой меры, принимаемые в Советском Союзе, лишь ставят другой авторитарный порядок на место капиталистического строя, то есть, например, что советский закон о браке представляет собой просто упразднение угнетения, а не принципиально иное, начиная с основы, регулирование данной проблемы. Проблема сексуальной экономики заключается как раз в сути этого другого характера «порядка». Процитируем сначала выдержку из царского законодательства:
