— На втором этаже спальни девочек, и ваша спальня тоже. У вас будет отдельная комната, по просьбе вашего опекуна. Остальные девочки живут парами.
— Я буду совсем одна? — мой голос прозвучал пискляво и робко, почти сразу же утонув в пространстве огромного коридора, куда мы вышли.
— Вам нечего опасаться в этих стенах, — женщина остановилась так резко, что длинные юбки обвили ее ноги. Черные глаза директрисы сверкнули, и мне стало не по себе от ее пристального взгляда.
— Вам здесь понравится, — повторилась она. А мне показалось, что меня пытались убедить в этом.
После этих слов мои сомнения переросли в уверенность. Пансион мне уже не нравится и уже никогда не понравится. Я хотела домой. В привычную обстановку, к людям, которых знала. Здесь вокруг все казалось чужим и холодным, но я молча позволила провести меня по коридору, а затем завести через безликую дверь, каких здесь на этаже было с десяток.
Чемоданы уже стояли у кровати, и незнакомая служанка разбирала их и развешивала вещи в шкаф.
— Вы голодны, леди Элиза? — спросила меня директриса. Я покачала головой. Несмотря на то, что в последний раз я ела только днем, голода я совсем не чувствовала. Внутри же была какая-то пустота и полное отсутствие аппетита.
— Тогда до завтра. Я сейчас оставлю вас, а утром поговорим в моем кабинете после завтрака, — мисс Парсон направилась к выходу, но на пороге замерла и бросила короткий взгляд на служанку, — расскажите нашей новой воспитаннице часы приема пищи, — и была такова.
Служанка повернулась ко мне. Это оказалась немолодая женщина с широким крестьянским лицом. Я отчего-то уставилась на ее руки, они как-то сами собой привлекли мое внимание. Широкие ладони, крепкие короткие пальцы.
— Мое имя Сара, мисс, — начала она, — завтрак у нас, мисс, в семь, — продолжила служанка, — обед в час...
Что она говорила дальше, я не слышала. Я отошла к окну и, отодвинув тяжелую штору, посмотрела во двор. Дождь усилился. Прозрачные ручейки стекали по стеклу, искажая изображение, а я смотрела только на огромное дерево, что виднелось из окна. Высокий дуб с широкими ветками, раскинутыми в стороны, словно руки какого-то многорукого чудовища или диковинного божества. А еще я видела отражение девочки в теплой бархатной шляпке с мокрыми кружевами, что грустно повисли, напитанные влагой.
За моей спиной Сара продолжала тараторить, а я все смотрела в окно на дождь.
— Вам помочь переодеться, мисс? — женщина положила свои широкие ладони на мои плечи.
— Нет, спасибо. Я сама справлюсь, — ответила я и добавила, — вы не могли бы оставит меня? Я устала с дороги и хотела бы отдохнуть.
— Конечно же, мисс, — лишь когда шаги служанки стихли за закрытой дверью, я стянула с головы шляпку и положила ее на стул. Обвела глазами комнату, в которой мне предстояло провести несколько лет. По сравнению с моей спальней в родовом замке, эта была совсем крошечной и уж точно неуютной, хотя горящий камин в углу навевал воспоминание о чем-то родном и теплом. Пожалуй, из всей обстановки, мне понравился только он. Всегда любила огонь.
Раздевшись до сорочки, отправилась в ванную комнату, где сполоснула лицо и руки, а после этого вернулась в спальню и нырнула в расстеленную служанкой кровать, отметив для себя теплую грелку, что лежала в ногах. Ни на что сил больше не было. А усталость от долгого путешествия отдавалась в теле болью.
Прижала к себе мишку и, поцеловав его в черный нос, прошептала:
— Спокойной ночи, сэр Томас, — и закрыла глаза, сделав то, что могла для своей пользы.
Утром меня разбудила все та же Сара. Она расшторила окно и, весело болтая, впустила в комнату солнечный свет и чистый осенний воздух, уже пахнувший морозцем.
— Доброе утро, мисс, — сказала она, когда я, откинув одеяла села в постели. — Советую вам поторопиться. Мисс Парсон очень не любит, когда воспитанницы опаздывают к столу, и я бы на вашем месте не стала бы рассчитывать на снисхождение только из-за того, что вы новенькая.
Я спрыгнула на коврик, лежавший у кровати. Прошла в ванную, умылась теплой водой, почистила зубы и, вытерев лицо, прошлепала к шкафу, с намерением взять себе одежду. Но Сара уже опередила меня и, отругав за то, что без обуви ходила по холодному полу, стала перебирать мои наряды, в итоге остановив выбор на черном траурном платье, которое я просто ненавидела всей душой.
— Вот это то, что нужно! — обрадовалась она и, повернувшись ко мне, пояснила: — Мисс Парсон очень строга в одежде и считает, что девочкам не стоит носить яркие платья, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание!
Я молча надела то, что мне предложили. Сара помогла мне с застежками, а затем направилась к двери.
— Мисс Элиза, мне велено проводить вас с первый ваш день пребывания в «Кавердише» в общую столовую, — и, шагнув вперед, придержала для меня дверь.
Мы спустились на первый этаж, который этим утром был залит солнцем. И я поняла, что даже солнечный свет не делает его более приятным. Тоска сдавила грудь железными тисками, и я снова почувствовала, как на глаза набегают слезы.
— Мне сказали, вы сирота, мисс Элиза, — проговорила Сара, пока мы пересекали длинный холл.
Я снова промолчала, не желая поддерживать диалог, хотя служанка мне даже нравилась. Невольно снова подумала о маме и об отце. Как мне не хватало их тепла и ласки! Я была уверена, что они никогда не отправили бы меня в подобное место. Ни меня и никого другого.
Но вот Сара распахнула передо мной двустворчатые двери, и я увидела огромную столовую, неожиданно светлую, с большими окнами и вазами с цветами. За длинным столом, что стоял посередине комнаты, сидела мисс Парсон, и учительница, что показалась мне похожей на цаплю, и еще несколько взрослых дам — они занимали главные места, а ближе к выходу сидели ученицы.
Их было немного. Девочки, все приблизительно моего возраста, одетые, как и я в серые, черные или темно-синие платья с заколотыми вверх волосами. Едва я переступила порог, как взгляды всех присутствующих обратились ко мне. Мисс Парсон поднялась из-за стола и впилась взглядом в мои распущенные волосы, да так, что мне тотчас же стало неловко за мой вид. Но дома я всегда ходила именно так. Моя мама всегда говорила, какие у меня красивые и густые волосы и любила, чтобы я носила их распущенными. Здесь, в пансионе, видимо, запрещалось и это.
— Добро пожаловать, — мягко протянула мисс Парсон, но в ее глазах вовсе не было тепла и радости от моего появления. — Девочки, это наша новая воспитанница, леди Элизабет Каррингтон. Ей двенадцать лет и совсем недавно она потеряла всех своих родных, потому прошу вас относиться к ней помягче, хотя бы первое время, пока леди Элиза не привыкнет к нашему пансиону, — прочитав короткую речь, директриса обратилась ко мне: — Прошу вас, леди Элиза, присоединяйтесь к нам, — и жестом указала на свободное место, рядом с худой девочкой с пышными вьющимися волосами, пряди которых явно были против тугого пучка на затылки и выбивались, спадая свободолюбивыми локонами. Девочка была рыжей и яркой, и я отчего-то мысленно назвала ее солнышком. Кажется, от нее в помещении было больше света, чем от солнца.
