— Как же ты все это дотащишь? — спросила женщина на кассе. — Или ты с родителями?
— Нет, — ответила честно. — У меня только бабушка. Я справлюсь. Спасибо, — вежливо улыбнулась, взяла в каждую руку по пакету закрутив ручки на кулаки, чтобы не волочить покупки по полу, и побрела в сторону дома.
Самый бедный район Нью-Йорка встретил меня мрачными многоэтажками, больше похожими на улей, и сектором бараков, которые мы, местные жители, зовем своим домом.
Возле одного из таких домов, моего, стоит скорая. Позабыв про тяжелую ношу, изо всех сил я помчалась вперед. Бабушке снова плохо. Она в последнее время часто болеет. Медицинская страховка не покрывает всех расходов и это сильно сказывается на нашей жизни. Но я все равно не жалуюсь. Я готова голодать лишь бы она была здорова.
Бросив покупки на небольшую обувную полку у стены, я застыла глядя, как медик надевает на бабушку кислородную маску, как ее грузят на носилки.
— Ты кто? — на меня обратила внимание женщина в розовой медицинской форме.
— Кейт, — растерянно хлопаю ресницами. Она улыбнулась и поманила меня рукой к себе. — Отойди, малышка. Мы должны отвезти ее в больницу как можно скорее. Тебе есть с кем остаться?
— Я самостоятельная, — говорю с тревогой. — Можно поехать с вами?
— Сколько тебе лет? — продолжает задавать вопросы медик.
— Почти двенадцать! — она качает головой.
— Ладно, поехали. Разбираться будем на месте.
Я подхватила свой рюкзачок, заперла дом и села в машину рядом с бессознательной бабушкой. Ее кожа по цвету сравнима с простыней, на которой лежит эта маленькая, но сильная женщина.
— Где твои родители? — набивший оскомину вопрос. Каждый, кто узнает, что живу я с бабушкой, не забывает его задать.
— Не знаю, — пожала плечами.
— Как это? — на меня непонимающе уставились сразу несколько пар глаз.
— А вот так. Мама родила меня рано, отдала бабушке и уехала на заработки. Так больше и не вернулась. Отца мы не знаем.
— Ужасно. Искали маму? Может с ней что-то случилось?
— Искали, насколько нам позволяли возможности, но не смогли найти. Я надеюсь, что у нее жизнь сложилась нормально. Бабушка говорила, что мама просто была не готова ко мне, не нагулялась.
— Бедная девочка, — вздыхает все та же женщина.
— Мне нормально. В нашем квартале многие так живут. Кто-то вообще приемный и ничего! А у меня родная бабушка есть. Глупо жаловаться. Я закончу школу и буду работать, чтобы ей помогать и покупать хорошие лекарства, а там, — вздыхаю, глядя в окно. — Может получится даже в колледж поступить, — улыбаюсь своим мечтам.
— Такая сильная девочка. У тебя обязательно получится.
Мы подъехали к клинике. Я спрыгнула с высокого бортика машины и отошла в сторону, чтобы не мешать врачам делать свою работу.
Не люблю больницы. Здесь пахнет лекарствами и несмотря на светлые стены и живые растения в холле, все равно обстановка очень тяжелая. Все суетятся, вызывают то одного врача, то сразу другого по громкой связи. На носилках везут больного после операции, в кресле-каталке рожающую женщину, которая кривится от боли и громко стонет.
Вот и мою бабушку повезли в отделение интенсивной терапии. Мне туда нельзя. Я сижу здесь, в холле и жду информации. Но ее все нет и хочется плакать от переживаний.
Обняв обеими руками рюкзак вдруг вспомнила, что в школе не съела шоколадный батончик. И вообще я толком сегодня не ела. Желудок, жалобно заурчав, со мной согласился.
Молочный шоколад и мелкие орешки взорвались сладким вкусом во рту. Я прикрыла глаза медленно рассасывая каждый откушенный кусочек, чтобы чем-то себя занять и продлить удовольствие.
Дожевав сладость набрала в кулере воды в одноразовый стаканчик, но тут же уронила его себе под ноги увидев ту самую женщину в розовой форме и ее виноватые глаза.
Ноги перестали держать меня в тот же миг. Я поняла, что случилось страшное и стала медленно оседать по этому самому кулеру поцарапав спину краном.
— Нет, — произношу вслух, сидя в луже разлитой мною воды.
— Я сожалею, — женщина протянула ко мне руки. — Мы не успели ей помочь.
— Нет, — прижимаю к себе колени, не позволяя никому притронуться. — Я вам не верю, — слезы нескончаемым потоком льются по щекам.
— Прости, малышка, — она тяжело вздохнула. — Ее сердце стало совсем слабым.
— Не говорите ничего!!! — кричу во все горло сгибаясь пополам. — Нет!!! Не трогайте меня!!! — чьи-то руки подняли с пола и прижали к себе очень-очень крепко. — Я хочу к ней… Пустите меня к ней! — требую в своей истерике. — Пустите меня!!! — но чужие руки не отпускают.
Мужской голос над головой произносит слова, но я ничего не слышу и не понимаю. Мой мир только что рухнул. Он раскололся вдребезги в один миг оставив меня у груды осколков, которые невозможно собрать.
— Я вызвала службу опеки, — слышу тихое от той доброй женщины. — Тебе нужно будет поехать с ними.
Меня в буквальном смысле уносят из холла и уже в кабинете, где нет посторонних, этот странный мужчина продолжает со мной говорить вплоть до приезда ответственных органов.
2. Новый дом
— Здравствуй, малышка, — передо мной на корточки садится пожилая женщина в строгом сером костюме. — Как тебя зовут? — молчу, шмыгая носом и глядя в одну точку. — Меня Саманта Браун.
— Я не хочу с вами ехать, — еще сильнее вжимаюсь в диванчик, на котором сижу. — У меня есть свой дом. Я могу жить одна, — дрожу всем телом, зубы стучат, меня прошибает озноб.
— Правда? — она улыбается. — И работать сможешь?
— Да! Я газеты развожу и соседкам помогаю убираться или ходить в магазин. За это платят.
— Какая же ты умница, — хвалит меня эта неприятная особа. — Это очень хорошо, но есть закон, по которому ты не можешь жить одна.
— Я не хочу ехать, — упираюсь. — Я хочу к бабушке! Меня не пускают! Вдруг она жива! Вдруг вы ошиблись!!!
— Тише, котенок, — женщина гладит меня по рыжим волосам, давно растрепавшимся и торчащим во все стороны. — Если я отведу тебя к бабушке ты перестанешь сопротивляться? Мне очень не хочется нести тебя в машину насильно.
