– Что ты вспомнил? – чуть тише спрашивает дер Даген Тур.
– Ничего. – Квадрига отвечает, продолжая смотреть на ведьму. Никого больше для него не существует.
– Ничего? – уточняет Помпилио.
– Ничего, – вдруг подтверждает Аурелия.
– Только то, что лучше не надо, – заканчивает астролог.
– Лучше не надо, – соглашается ведьма.
И Кира видит, что её глаза темнеют, словно наливаются кровью.
– Туда не надо, – продолжает Квадрига.
Но он говорит поздно: девять вымпелов уже ушли в Туманность, и дер Жи-Ноэль не остановит переход. Впрочем… даже если бы «Пытливый амуш» прыгал первым, адмирал ни за что не остановил бы переход: решение принято, и слово астролога больше ничего не значит.
– Мы прыгаем, Галилей, – очень уверенно произносит дер Даген Тур. – Возвращайся в астринг.
Ведьма шумно выдыхает и хватается рукой за стенку. Кира машинально поддерживает её за талию, не позволяя упасть.
– Да, мессер, – кивает Квадрига. – Мы прыгаем.
Натягивает гоглы и возвращается в кресло, не забыв закрыть за собой дверь.
Дорофеев по рации объясняется с адмиралом, но астролог этого не слышит, он вновь давит на педаль, запуская первый контур астринга, и плавно крутит регулировочные ручки, наводя «дальний глаз» на цель прыжка. Увеличивает изображение звезды, а затем планеты. И несколько секунд пристально разглядывает шар, окутанный голубоватой дымкой атмосферы.
Галилей помнит лишь одно – туда нельзя. Но понятия не имеет почему и потому собирается исполнить приказ Помпилио.
В нижней части «дальнего глаза» появляется тонкий серый «хвостик» – протянутый через Пустоту швартовочный канат. Квадрига кладёт руки на другие рукояти – управления «хвостиком» и аккуратно набрасывает его на голубой шар. Тихонько выдыхает, убеждается, что не промахнулся, и плавно давит на правую педаль, запуская основной контур астринга. Философский Кристалл выдаёт максимальную мощность и теперь блестит весь астрелий – вся звёздная машина: спираль, паутина, а главное – три больших кольца, установленных в самом центре помещения. При этом кольца не только блестят: закреплённые одно внутри другого, они вращаются – бесшумно, но с невероятной скоростью, – вращаются до тех пор, пока не сливаются в единую плоскость, из центра которой вылетает невидимый луч, распахивающий «окно» перехода.
– Штатно, – произносит Дорофеев, разглядывающий появившуюся перед «Пытливым амушем» Пустоту. В буквальном смысле слова: «окно» рвёт пространство, помещая рядом с цеппелем кусочек другого мира. Точнее, открывает очень длинный, но такой короткий тоннель в другой мир. Тоннель через таинственную и страшную Пустоту, наполненную жуткими и весёлыми Знаками. Пустота втягивает рейдер в себя – словно вдыхает, и вот уже вокруг цеппеля нет ничего, кроме размазанного в нереальные сочетания цвета. Команда замирает в ожидании Знаков, а Квадрига не сводит глаз с «дальнего глаза», следя за тем, чтобы «хвостик» не соскочил с планеты, а на пути не появилось опасных Знаков.
В обычном случае швартовочный канат цепляется за неугасимую Сферу Шкуровича, пылающую сквозь Пустоту необычайно ярким светом звёздного маяка, но на новых планетах Сфер нет, их только везут, поэтому корабли Экспедиций комплектуются самыми опытными астрологами, способными вести цеппели вручную, удерживая «хвостики» на нужной планете, и знающими, что жизни всех членов экипажа зависят исключительно от их мастерства.
Выдающегося мастерства, за которое они платят своим рассудком.
///
Сколько времени займёт переход, не знает никто, даже астролог. От тридцати секунд до четырнадцати минут. Не больше четырнадцати. Никогда – больше четырнадцати. Во всяком случае, ни в цепарских легендах, ни в цепарских байках никто не рассказывал о том, что корабль шёл через Пустоту дольше. Дольше – смерть…
Если, конечно, она не наступала раньше – от Знаков.
Но на этот раз Пустота была добра к путешественникам: межзвёздный прыжок продлился всего семь минут, а Знак явился один, и не самый опасный – «плачущий призрак», наполнивший помещения «Пытливого амуша» заглушающими сирену рыданиями. Спасение от него одно – не обращать внимания, а поскольку экипаж у Помпилио состоял из опытных цепарей, никто панике не поддался и «Амуш» вышел из Пустоты без потерь. Вздрогнул, получив прощальный «пинок», пошёл вправо, но Дорофеев рявкнул:
– Не спать!
И опомнившийся рулевой мгновенно крутанул штурвал, выравнивая цеппель по курсу. После чего шумно выдохнул и вознёс короткую благодарность святому Хешу – покровителю бродяг-цепарей.
– Полагаю, нас нужно поздравить, – произнёс дер Даген Тур, услышав, что сирена стихла.
– С новой планетой, дорогой, – улыбнулась мужу Кира.
– С новой планетой, дорогая. – Помпилио мягко привлёк к себе жену и поцеловал её в щёку. – С твоей первой новой планетой.
– Надеюсь, мы с ней справимся.
– Уверен в этом.
Дер Даген Тур чуть сжал плечи рыжей, отпустил, перевёл взгляд на спорки и вопросительно поднял брови. Ведьма кивнула, показывая, что с ней всё в порядке, но поняла, что молчать нельзя, и тихо сказала:
– Я в порядке, мессер. – Отметив про себя, что слухи не врали: при всём высокомерии Помпилио внимательно относился к тем, кого считал своими.
Убедившись, что спутницы благополучно перенесли переход, дер Даген Тур вышел в коридор и с улыбкой посмотрел на нюхающего свую Галилея. Астролог высыпал щепотку бурого порошка на руку, шумно втянул левой ноздрёй, тряхнул головой и повернулся к Помпилио. Несмотря на то что прыжок закончился, он всё ещё оставался в рабочих гоглах, а лёгкое гудение показывало, что астринг не заглушен. Увидев и опознав дер Даген Тура, Квадрига протянул ему запасные гоглы:
– Вы должны это видеть, мессер.
Помпилио кивнул, надел гоглы, жестом приказал Кире оставаться в коридоре и последовал за астрологом.
– Что-то серьёзное?
– Что-то интересное. – Квадрига подвёл дер Даген Тура к астрингу и кивнул на всё ещё работающий «дальний глаз»: – Смотрите сами.
Несколько секунд Помпилио вглядывался внутрь кольца, а затем повернулся к Галилею.
– Я говорил, что не нужно прыгать, – развёл руками тот. – Я предупреждал.
– Ты понимаешь, что должен молчать?
– Разумеется, мессер, – подтвердил Квадрига, отключая звёздную машину. – Я всё понимаю.
Глава 3
…в которой путешественники восхищаются изумительными видами и обнаруживают странную аномалию, Хасина делает выводы, Аурелия переоценивает свои силы, Магистр мечтает найти Галилея, а Помпилио ведёт тяжелый разговор
– Здесь очень красиво, – прошептала Кира, жадно разглядывая расстилающийся под «Пытливым амушем» мир. Совершенно новый мир, в котором они стали первопроходцами. Мир, полный тайн и загадок, которые им предстоит разгадать, а пока просто красивый. – Необычный…
