– Артиллерийские расчёты, товьсь!
– Артиллерийские расчёты, товьсь! – Вестовой проорал приказ в переговорную трубу.
Дер Жи-Ноэль не знал, почему вражеские цеппели не маневрируют, и ему было плевать. Он торопился воспользоваться выигрышными обстоятельствами. Догадывался, что у него нет шансов, но хотел нанести таинственным врагам максимальный урон.
«Огонь!»
Однако отдать приказ не успел.
– Машина! – закричал вперёдсмотрящий. – Они запустили машину!
– Огонь! – рявкнул адмирал.
– Огонь! – повторил вестовой.
И пушки «Атродиуса» громыхнули, отправляя снаряды в «сигары» авианосца. Промахнуться на таком расстоянии было решительно невозможно, и дер Жи-Ноэль с радостью увидел разрывы.
– Огонь по машине!
Над которой как раз возникло мерцающее голубое сияние. Нежное, словно позади неё невидимый шутник включил слабый фонарик. Шутник-великан…
– Огонь по машине!
Адмирал ожидал, что установленный на её вершине раструб начнёт опускаться, целясь в цеппели Экспедиции, торопился опередить его, но ошибся.
Опускаться раструб не стал.
А следующий залп не причинил машине вреда – авианосец неожиданно дал обратный ход и вышел из зоны поражения бортовых орудий «Атродиуса». Над которым… И над «Треге»… Над всеми вымпелами Девятнадцатой Астрологической неожиданно забурлило небо. Воздух скрючился в комья чёрных туч. Уплотнился ощутимо… так уплотнился, что стало трудно дышать…
Или шарахнуло по нервам предчувствие неминуемой гибели?
Что сдавило грудь?
– Полный вперёд!
– Полный вперёд!
– Огонь! – в третий раз приказал дер Жи-Ноэль, понимая, что не успел.
Ничего не успел.
То есть многое успел, но хотелось больше. Намного больше. Увидеть больше планет. Больше звёзд. Узнать больше тайн. Успеть…
Не получилось.
«Атродиус» шёл на авианосец, артиллеристы торопливо перезаряжали орудия, но их командующий уже знал, что не успел.
Знал.
Хоть и не видел, что бурлящий воздух превратился в грандиозную шапку туч, метко нахлобученную над невидимой сферой, окутавшей все цеппели Экспедиции. Не видел бьющих среди них молний. Сначала – робкие, очень тонкие, едва заметные змейки, с трудом пробивающие себе дорогу между плотных туч. Но становящиеся всё заметнее… мощнее… злее… Молнии голубого цвета, такого же, как сияние над загадочной машиной. Не видел, как тучи принялись разбегаться, закручиваясь в колоссальном хороводе, извиваясь, становясь ещё плотнее и словно стирая оказавшийся внутри хоровода воздух… и пространство… стирая всё, что было, меняя всё, что было, на бесконечность Пустоты.
– Что происходит? – закричал адъютант.
Закричали все, потому что палуба заходила ходуном, а массивный цеппель стал задирать нос.
– Что происходит?!
///
– Обожаю этот момент, – произнёс толстяк, не сводя глаз с грандиозной панорамы. – Что может быть прекраснее? Мы знаем, что ничего.
– При всём уважении, Магистр, – рискнул подать голос Капитан. – Прекраснее быть может.
– Что же?
– Если бы мне не пришлось чинить обшивку и один из баллонов после прямого попадания.
– Мужлан, – вынес определение Магистр. – Ты – мужлан.
И сложил на груди руки, откровенно наслаждаясь грандиозным зрелищем.
Ужасающим, но грандиозным. Невозможным нигде и никогда больше. Сейчас – нигде и никогда, но сидящий в кресле толстяк был не против сделать так, чтобы весь Герметикон познал его тяжёлую руку. Чтобы некоторым… пусть не всем, но некоторым жителям Герметикона довелось увидеть, как открывается «окно» над не ожидавшими такого цеппелями, как стремительно, за секунды, зарождается невероятной силы вихрь, сгребающий корабли, как осенний ветер сгребает жёлтые листья. Как сталкивает он потерявшие управление вымпелы друг с другом, вминая и скручивая железо в плоть, а плоть – в железо, порождая скрежет и крики. Порождая смерть… как бы странно это ни звучало.
Порождая смерть.
В те страшные мгновения. Прекрасные, на взгляд Магистра, настолько прекрасные, что достойны оды…
Меньше минуты понадобилось вихрю, чтобы смять корабли Девятнадцатой Астрологической в гигантский шар, кружащийся внутри воронки. А затем навсегда исчезнувший в Пустоте. Плоть, смешанная с железом, страх, не успевший стать отчаянием, смерть, порождённая могучей волей… всё исчезло из мира, чтобы стать незаметной частичкой великой бесконечности.
Девятнадцатая Астрологическая экспедиция перестала существовать.
– А ведь могли бы заполучить несколько весьма неплохих цеппелей, – заметил Третий после того, как схлопнулось окно в Пустоту. И в его голосе отчётливо слышалось облегчение: Третий с опаской относился к применению необычного оружия.
– У тебя мало цеппелей? – мрачно спросил Магистр. После применения машины у толстяка всегда портилось настроение – ему хотелось больше смертей.
– Я прагматичный, – напомнил Третий.
– А я не хочу оставлять ненужные следы. – Магистр поднялся и тяжело опёрся на трость. – Повторные испытания прошли успешно. Уверен, мощности машины хватит, чтобы отправить в Пустоту не менее тридцати вымпелов.
– А остальные?
– Какие остальные?
– Что будем делать, если в противостоящем нам флоте окажется больше тридцати вымпелов? – поинтересовался Капитан.
– Остальные разбегутся сами. Уверен, такое зрелище никого не оставит равнодушным. – Толстяк помолчал. – Кто остался? Только дер Даген Тур?
– Совершенно верно, – подтвердил капитан. – Исследовательский рейдер мы захватили, остальные успели вернуться в лагерь. У дер Даген Тура осталась лишь его смехотворная эскадра.
– В таком случае давайте навестим лысого, – с мрачным удовольствием произнёс Магистр. – Раз уж сейчас он совсем один…
* * *
За них сыграло два фактора.
Во-первых, Шилов знал об этой долине: она находилась на границе зон исследований «Скучного тили» и «092», и Матиас отметил её несомненное удобство для укрытия от возможного усиления ветра и обустройства временного лагеря. Она располагалась меж двух хребтов, была в основном равнинной – лес покрывал только северную часть, – и через всю долину текла неширокая река.
Окружающие хребты были довольно высокими и скрывали приземлившиеся цеппели, поэтому главным фактором стала зоркость вперёдсмотрящего, который успел вовремя разглядеть «спинки» «сигар». И даже не столько зоркость, сколько сообразительность: цепарь понял, что в долине не один, а два цеппеля, и прокричал об этом на весь мостик. Шилов, который незадолго до этого велел подняться ещё на сотню метров, чтобы спокойно пройти через хребет, приказал немедленно отвернуть и снизиться. «092» спрятался за горы и на несколько минут замер: Матиас проверял, не заметили ли его дозорные. А убедившись, что сумел остаться незамеченным, принялся действовать.
