Вновь открылась дверь квартиры, и кто-то спустился по лестнице. «Ауди», проглотив вышедших, резко тронулась с места.
«Бодя в квартире один? Не факт, там может еще кто-нибудь находиться. Есть вариант безопасный, но требующий много времени, — познакомиться с дворником и расспросить его за бутылочкой вина о жильцах нужной мне квартиры. Вариант быстрый и непредсказуемый — отправиться туда с визитом и дальше действовать по обстоятельствам». Я остановился на втором варианте.
Я закурил сигарету, чтобы успокоиться и взять себя в руки. В голову лезли разные мысли. Оно и понятно: чем больше думаешь, тем больше подводных камней находишь в задуманном, даешь поселиться в себе чувству неуверенности. Так что я решительно погасил до половины выкуренную сигарету и направился к двери квартиры Боди. Удивительно, но волнение, колотящее меня изнутри, сразу покинуло меня, и я нажал на кнопку звонка.
— Кто там? — возник глуховато-настороженный голос.
Сейчас он изучает мою небритую физиономию и бушлат в глазок двери.
— Газовщик — проверка на утечку газа.
— У меня все в порядке.
— То же самое сказал Талейран, находясь в палате психиатрической лечебницы. Порядок или непорядок с газовым хозяйством, определяют люди, отмеченные Богом и гостехнадзором. Молодой человек, мне еще долго препираться с вами через дверь, словно вы невинная девушка, проживающая в доме, населенном сексуальными маньяками, и переживающая за свою непорочность? — ехидно поинтересовался я и пояснил: — Есть сигнал и запах в подъезде, так что проверяем все квартиры. Мне вернуться с участковым? Утечка газа — это очень опасно!
Про участкового я специально сказал, понимая, что у него желания встречаться с милицией нет.
— Уж слишком ты говорливый и начитанный, как я погляжу. У соседей уже проверял? — продолжал допытываться из-за двери Бодя.
— Не знаешь, как солнышко ходит? С твоей квартиры начинаю, а той, у лестницы, заканчиваю! — зло пояснил я, вытирая рукавом бушлата исходящий соплями нос — последствие моих «дежурств». — Есть вопросы — звони в газконтору!
Наверное, я играл убедительно, потому что дверь открылась.
— Ботинки снимать не буду, — предупредил я, входя в роль. — Где кухня?
— На своем месте, — все еще подозрительно глядя на меня, протянул парень.
Он внимательно рассматривал мое лицо, нижнюю часть которого скрывала специально отрощенная щетина. Парень был на полголовы ниже меня, но накачанные мышцы рук говорили о многом. На наркомана он был не похож. Качок из подвала.
— Фотокарточка твоя больно знакомая. Где я мог тебя видеть? — протянул он, щурясь.
— Мог, — согласился я. — Газовщик я по совместительству, а так вещаю по телевидению прогноз погоды. Теперь узнал? Это двушка?
— Однокомнатная, — нехотя бросил парень; чувствовалось, что моя болтовня ему надоела. — Сам, что ли, не видишь?
— Тогда понятно — кухня там.
Я прошел по коридорчику, по пути бросив взгляд в открытую комнату, — там никого не было. «В ванной не шумит вода, в туалете не скрипит унитаз, выходит, он дома один. Неплохо».
Квартирка была небольшая и опрятная.
«Если этот парень живет один и сам занимается домашними делами, то ему следует поставить при жизни памятник, — подумал я. — Но лучше после смерти. Желательно скоропостижной и мучительной». Кухня была традиционно облицована плиткой в цветочек до половины стены, а оставшаяся половина и потолок покрашены белоснежной водоэмульсионной краской.
Положив чемоданчик на кухонный стол, я услышал за спиной недовольное бурчание Боди. Не обращая на это внимания, я открыл чемоданчик и вытащил разводной ключ для труб, «попку».
Крепко сжав его правой рукой, я укоризненно заметил, указывая на газовую плиту:
— А чайничек и кастрюлю с плиты следовало бы убрать!
И когда он взялся за кастрюлю, я с разворота стукнул его ключом по голове.
Все оказалось гораздо проще, чем я предполагал. Бодя упал как подкошенный. Возможно, я проломил ему голову — уж слишком бодро хлынула кровь из раны. Это плохо — убивать его я не собирался. Пока. Мне необходимо было с ним поговорить, а какой разговор с мертвецом?
Он оказался крепким парнем и вскоре проявил признаки жизни. За это время я, надев медицинские перчатки, связал ему руки, ноги и отволок его в комнату. За ним потянулась неровная красная полоса сочившейся из разбитой головы крови.
В комнате стояла мягкая мебель — диванчик и два кресла, а также журнальный столик и мебельная стенка темно-вишневого цвета. Посередине комнаты лежал бордового цвета палас.
«Хоть в этом ему повезло — на паласе не будут заметны следы крови», — порадовался я за Бодю.
Я удобно устроился в кресле, предоставив ему лежать у моих ног. Парень мычал, подавал признаки жизни, но глаз упорно не открывал — видно, решил испытать мое терпение. Дежурство в парадном отняло у меня уйму времени, а тут он еще «прохлаждается», и я решил с ним не церемониться. Нашел в кухне мусорное ведро, вывалил его содержимое на пол и наполнил его ледяной водой из крана.
Освежающий душ сразу сработал: парень заворочался, даже попытался поднять повыше голову, чтобы рассмотреть меня, но это ему не удалось — я не кинозвезда, поэтому пресек его маневры, находясь в мертвой зоне его видимости.
— Мудак паршивый, козел вонючий! — На радость мне, у него прорезался голос и заработала мысль. — Чего тебе надо, сука? Ты знаешь, козел, что теперь тебе не жить?!
— Умри ты сегодня, а я завтра! — вспомнил я известную фразу, заставив его задуматься.
— Ты из чьих будешь? — уже более вежливо спросил он.
— Папенькин и маменькин. А ты, чай, соседский, уж больно на родителей не похож!
— А ну, сука, развяжи, тебе говорю! Ведь во сто крат хуже будет! — У него снова начался приступ словоблудия, и мне стало ясно, что пока разговора не получится. Надо было принимать более действенные меры — словом его не проймешь.
— Хорошо, — согласился я и, достав из кармана скотч, заклеил ему рот.
Пришлось вновь сходить в ванную и наполнить водой мусорное ведро. Он оказался крепкий бычок, несмотря на то, что был связан, так ворочался-извивался, что опрокинул ведро и вода вылилась. Походы с ведром за водой мне надоели, и я надел ему на голову полиэтиленовый пакет, плотно замотав его на шее. Он начал снова выкручиваться, но я был начеку. Теперь мне приходилось лишь наблюдать за выражением его лица через полупрозрачный пакет: как только начинали стекленеть выпученные из-за нехватки воздуха глаза, давал ему минутку отдышаться, а потом продолжал процедуру, и так три раза. Он был еле жив. Но, видно, ему понравились новые ощущения, так как он стал себя спокойнее вести, и я решил с ним поговорить. На этот раз дал ему отдышаться дольше — пока я ходил включать воду, чтобы набрать ванну. Вернувшись, я поинтересовался:
