Во Франции существует давняя традиция неуважения к сильным мира сего. Все началось в средние века, с праздника сумасшедших, эстафету подхватили дерзкие лакеи Мольера и «Отец Дюшен»
[114] в революционную эпоху. В 1970-м, после издевательского уведомления о смерти генерала Де Голля: «Трагический бал в Коломбе: один погибший» (Коломбе — родная деревня генерала), цензура закрыла газету Hara-Kiri
[115]. Le Canard enchaîné
[116], основанная в 1915-м ради высмеивания бошей, сделала карикатуру главным источником политической мысли французов. Их воззрения формируют шутки и прибаутки, а не беспристрастная информация, люди повторяют высказывания юмористов, которые принимают за чистую монету. «Макрон — коррумпированный банкир империи Ротшильда, который сюсюкает со своим личным охранником, когда они трахаются», «нервный коротышка Саркози страдает тиками, любит яхту своего давнего друга миллиардера Венсана Боллоре, носит „Ролекс“ и ужинает в ресторане „Фуке“»; «Олланд приударяет за артистками и катается на скутере в промокшем от дождя галстуке». Ироничный взгляд на власть начинается с правдивого анализа власти. Он заставляет нас признавать собственное ничтожество, испытывая при этом чувство превосходства. Сарказм юмористов позиционируют как необходимый ответ на высокомерие власть имущих, но не будем упускать из виду, что это и ответ на месть бессильных.
2
Я сижу во внутреннем баре «Фуке» и заказываю уже третий коктейль Moscow Mule
[117] за вечер, читая новости на iPhone 27. Ищу ту, у которой самый высокий комический потенциал. Говорят, в молодости Колюш являлся к восьми вечера на террасу ресторана и подходил к клиентам с вопросом: «Я заканчиваю смену, не могли бы вы расплатиться?» — после чего смывался, заработав за пять минут 500 франков.
Коротко стриженная брюнетка — матовая кожа, белые зубы, взгляд олененка, попавшего в волчий капкан — смотрит на меня одну, две, нет, — три, нет — четыре секунды. Она начинает разговор. Теперь, когда мужчины больше не решаются подкатывать к женщинам, те вынуждены делать первый шаг.
— Я фанатею от звукового релакса.
Эту уловку я придумал, чтобы облегчить себе жизнь в эфире при помощи флейты-дудочки и птичьих голосов и сочинять меньше слов. Дуэт Бартлби и Паранго
[118]. Девушка с томными глазами одета в пиджак от Баленсиаги, пуговицы начинаются очень низко, вырез получается зазывный — когда она нагибается, видны маленькие грушевидные грудки. Нагибается она часто. Не реагировать. Хранить полную невозмутимость, не смотреть то и дело на золотую цепочку, ласкающуюся к левому соску. От нее пахнет пачулями и потом. Я влюбился за пять минут.
— Куришь?
— Нет.
Трюк с сигаретой мне хорошо известен. Выходишь покурить на улицу, тебя снимают папарацци — и ты на обложке Closer!
[119] Нет уж, благодарю покорно. Девушку зовут Марина. Предпочитаю не знать, сколько ей лет: думаю, она моложе моей старшей дочери.
— Ты просто пародия на мудацкого сноба из квартала Сен-Жермен.
— Вы, кажется, были без ума от моих сеансов звукового массажа…
Марина пьет пятый по счету мохито.
— Ты воняешь сексом, Паранго.
— Видите, как несправедливо получается, мадемуазель: произнеси эту фразу я, вы могли бы уничтожить мою жизнь в «Твиттере».
— Ты старый, но хочешь меня трахнуть, это заметно. КАЖЕТСЯ, я это делаю ОЧЕНЬ хорошо. Книги твои я прочла и вкусы твои знаю. Ты — гнусный старикашка, а губы у меня мягонькие — И НАВЕРХУ, И ВНИЗУ. Кончаю я супербыстро, а когда кончаю, ГРОМКО ору «ЧЕРТ-ЧЕРТ-ЧЕРТ». Предупреди соседей, пусть купят беруши.
Понятно, она «ЕСПН» (Есть Способ Переспать с Ней). Профессионалка. Деньги закончились, а мне нужен перуанский продукт, который на ближайшие три часа отобьет всякое вожделение. Рецепт прост: хочешь ежедневного секса — женись. В первые годы ты почти уверен, что будешь получать регулярные соития по добровольному согласию. Позже адюльтер привносит остроту — как отпуск за свой счет вдобавок к регулярному. Моя сексуальная жизнь делится на периоды: голод — до двадцати лет, избыток — до пятидесяти и, наконец, теперь — умеренная нехватка, смягченная упадком моей популярности. Я не чувствую эту поклонницу, напившуюся в хлам к десяти вечера на Елисейских Полях. Марина либо вышедшая на охоту девушка по вызовам, либо ютюбница, пытающаяся заманить меня в ловушку, чтобы прячущийся за пальмой сообщник щелкнул нас. Нужно продолжать улыбаться — а вдруг я и впрямь окажусь в журнале «Перископ»? Есть и третья возможность: девица — лесбиянка, заключившая пари с подружкой, что «снимет» Октава Паранго. Я решаю сменить тему.
— «Фуке» испортился после того, как Жак Гарсия все переделал. Зачем ему понадобились абажуры с бахромой, красные кресла и черный как смоль бархат на потолке? Только пылевых клещей разводить!
Все это глупости, к тому же я заметил другую брюнетку — гораздо аппетитнее — у стойки уличного бара. Я влюбляюсь второй раз за десять минут. Выпрашивать секс в 2020-х стало во Франции крайне сложным делом. Впрочем, для меня это всю жизнь было проблемой. В подростковом возрасте я из-за робости впадал в ступор. Смотрел на красоток, как бульдог на косточку. Ужасно боялся великолепных представительниц противоположного пола, понимая, что никогда не получу ни одну из них. Со временем известность упростила дело, но я ни разу не добился внимания задумчивой прелестницы с вечно приоткрытым ртом и чуть опущенными веками, которая могла бы сделать меня счастливым. А сегодня движение #МеТоо
[120] вернуло меня во времена половых неудач начала сексуальной карьеры. Теперь нечего и думать о том, чтобы завязать с женщиной даже самый невинный разговор — обзовут свиньей. Опасно просто смотреть в глаза хорошенькой дамочке дольше пяти секунд, особенно если засветился на телевидении или на YouTube.
