3
Деа не ответила на сообщение. Придется ждать начала представления. Деа замужем — этим она ему и понравилась. С некоторых пор Октав обращает внимание только на замужних женщин. Он питается кусочками счастья — без матримониальных намерений — и получает удовольствие, не строя планов, секс в его понимании не предполагает супружества. «Если бы мужья знали, сколько браков я спас, расхотели бы меня убивать, — говорит он своим друзьям-холостякам и добавляет: — Замужние женщины — больше, чем женщины: это чистые души в заброшенных мужьями телах, их сердца истосковались по ласкам. Они — принцессы, не отрекающиеся ни от волшебных сказок, ни от порнографии». Октав не соблазнитель, он — падший. Падает к ногам несчастных жен, ужасающихся мысли о том, что с эротикой покончено. И вот, когда их покидает всякая надежда на приключение, появляется Октав: меньше, чем пустое место.
Некоторые мужчины, знакомясь с девушками, в первую голову интересуются документами: никто не хочет сесть за развращение малолетки. Октав же ложится в постель только по предъявлении свидетельства о браке. Чтобы иметь регулярный секс, нужно спать с женами — они самые голодные, и с ними проще всего. Октав часто совершает смертный грех — нарушает десятую заповедь: «Не пожелай жены ближнего своего». Октав наказан при жизни — жизнью в аду: на Елисейских Полях тебя до скончания времен будет пожирать злое пламя.
Работая на радио, Октав придумал одну-единственную фишку: каждое обозрение он начинает словами «добрый вечер». В 08:55 утра. Это просто, ужасно глупо и действенно. Работает уже три года. Потом он вываливает на слушателей все, что приходит в голову, причем безнаказанно. Октав созерцает прилив ненависти и вод земных. Он знает, что напишет для завтрашнего утра: обозрение про «желтых жилетов» глазами привилегированного гражданина.
В большинстве стран мира социальная несправедливость вопиёт куда громче, чем во Франции, но их народы не разевают свои «беззубые рты». В Марокко сказочные кружевные мраморные особняки тихо-мирно соседствуют с гнусной нищетой. Люди в России терпят олигархов, обжирающихся черной икрой и забавляющихся со шлюхами. Да, эти страны — не демократии, а Франция проявляет слабость, дает самым несчастным право жаловаться. Впрочем, роскошь, именуемая свободой слова, находится в опасности во всех западных странах с тех самых пор, когда на смену гражданам пришли потребители, а мифоманы вытеснили журналистов. Октаву осточертели стерильные дебаты о переделе богатств. Он ненавидит гипериндивидуализм не меньше саботажника Жюльена Купа, что не мешает ему напиваться в одиночестве в подвале Crazy Horse. «Жилеты»-антиглобалисты назначают встречи благодаря «Фейсбуку», самой глобалистской компании Силиконовой долины. Очень скоро нелиберальная диктатура положит конец бесконечным диалогам глухих и всем пресыщенным удовольствиям. Демократия провалилась, значит, должна умереть. Плебейские массы казнят Октава в числе первых, а в ожидании этого благословенного дня слезоточивый газ заставляет рыдать служителей Crazy Horse, выскочивших покурить, а уж их в излишней чувствительности не обвинишь. Октав при всем желании не сумел бы объяснить черноблоковцам, что тоже все потерял, что всегда устраивал так, чтобы не платить за трехлитровые бутылки шампанского в кают-компаниях роскошных яхт, что он светский паразит, а не символ аристократии (даже лишенной прав аристократии!), что в 2002-м он голосовал за коммунистического кандидата и что он восхищается их физическим мужеством. Молодых борцов за народные права и свободы обливают из водометов (даже зимой!), травят газами, лишают зрения из пистолетов Flash-Ball, стреляющих резиновыми пулями-мячами калибром 44 миллиметра, бьют дубинками, а они выкрикивают смешные лозунги вроде «Тебе конец, Макрон, Туше
[184] вышли на улицу!» и громят остановки, забрасывая их бутылками, украденными в «Монопри» на Елисейских Полях. Они выставляют себя шизофрениками — такими же, как Октав, — когда пишут огромными буквами на стенах «Долой государство!», требуя от этого государства повышения зарплат. Октава можно упрекнуть за деланый смех, а «желтых жилетов» — за двойную бухгалтерию. Когда панки с дредами развлекаются, громя нуворишей, он им аплодирует. Этот конфликт — победа фестиваля Burning Man
[185] над серией альбомов Fuck Me I’m Famous
[186], сериал «Вернон Сюбютекс»
[187] нокаутирован метросексуалом Патриком Бейтманом
[188].
Октав перечитывает свои заметки и вздыхает от досады: нет, подобное обозрение на France Publique не произнесешь. Слава богу, люстры гаснут, софиты высвечивают занавес. Голос Эрты Китт
[189] поет Take Му Love. Take Му Love
[190]. На сцену выходят танцовщицы, принимают военные позы, они в меховых шапках стражей Букингемского дворца, и в их обнаженных телах нет ни капли непристойности. Шоу Crazy Horse — эстетическая и бесполая аномалия, привлекающая теперь только туристов-азиатов (их привозят сюда автобусами). Десятилетний пацан, допущенный к отцовскому ноутбуку, может за день увидеть на экране гораздо больше сисек, красивых и разных. Октав любит это место, потому что ностальгирует по старому миру. Он вспоминает свадьбу Алена Бернардена
[191] и Ловы Мур
[192]. Китчевый праздник 1985 года в Лувесьенне с Филиппом Жюно
[193], Жаном Кастелем
[194], Мирей Дарк и скульптором Сезаром…
[195] Вместе со своей бандой из Caca’s Club Октав проник на торжество без приглашения, а кончилось все тем, что они триумфально таскали новобрачную на плечах в доме с разноцветными стенами, напоминавшем Playboy Mansion
[196]. Сегодня основателя кабаре Le Crazy Horse de Paris можно хоть каждый вечер арестовывать за харассмент. Октав обдумывает обозрение на тему #МеТоо и хочет озаглавить его в честь Франсуа Фюре «Прошлое власти»
[197], но мгновенно обо всем забывает, когда на сцене появляется Деа.
