Мы все спокойны и готовы. Я жду прилива паники, но на этот раз я действительно в порядке. Рассержена, но, как и мои дети, вполне уравновешенна.
– Есть догадки насчет того, кто это мог бы быть? – спрашиваю я и останавливаю запись на самом четком кадре, чтобы рассмотреть одежду незваных гостей и их банданы.
– Ну, для начала, они из моей школы, – говорит Ланни и указывает на более высокого парня, стоящего справа. – Видишь его штаны?
Этого я не заметила. У нее зрение лучше, но, надев очки, я различаю на спортивных штанах парня логотип – маленькую стилизованную голову викинга, черную на темно-сером. Эмблема старшей школы, где учится Ланни.
– Может быть, это просто бренд, – предполагаю я, но она качает головой, берет мой ноутбук и быстро переходит на школьный сайт. Там находит фотографию мужской легкоатлетической команды.
Тот же логотип, те же спортивные штаны. Она абсолютно права.
Вандалы на записи завершают свою работу и удирают в темноту, пробегают через соседский двор и скрываются из виду.
– Ну, что же, – произносит Коннор. – Мы точно знаем, что они не из легкоатлетической команды. – Все мы смотрим на него. Он поднимает брови. – Да ладно, вы же видели, как они бежали. Я вполне мог бы их обогнать, а ведь я не спортсмен, а обычный ботан. Все равно, во всех спортивных командах одна и та же форма для занятий. Но мы можем их найти. Эти идиоты будут хвастаться тем, что сделали, направо и налево.
– Найдите их, – прошу я. – Просто узнайте их имена. Остальным займемся мы с Сэмом. Ладно?
Коннор и Ланни кивают и вместе выходят из кабинета. Маленькие солдаты на совместной миссии.
– Они такие сильные, – шепчу я. – Правда?
– Да, – отвечает Сэм и встает, обнимая меня одной рукой. – Я надеялся, что ты начнешь это признавать. Идем. Нам тоже надо заняться делом.
Мы выходим из дома, заходим с южной стороны, и Сэм включает фонарик.
Кроваво-красная надпись, сделанная кривыми буквами. Судя по разнице их размера и наклона, один юнец писал первое слово, а остальные два – другой.
Я могу только предположить, что имелось в виду «здесь живут маньяки», но грамотность у них хромает так же, как почерк.
– Что ж, – говорю я, – среди отличников их искать бесполезно.
Прежде чем взяться за дело, делаю несколько снимков надписи и беру образец краски – которая, по счастью, уже высохла. Потом мы молча, методично закрашиваем улику. На это требуется четыре слоя густой краски, а потом еще два слоя финиша. Когда мы заканчиваем, стена выглядит почти прилично. Немного подровнять, и все будет, как прежде. Это занимает почти весь вечер, и по окончании работ я чувствую себя так, словно этот день проехался по мне асфальтовым катком.
Мы докрашиваем, убираем на место краску и валики и направляемся в спальню, чтобы снять с себя пропотевшую, испачканную краской одежду. Не сговариваясь, идем в душ вдвоем, и я прижимаюсь к груди Сэма, пока он обнимает меня, и жду, пока струи горячей воды унесут из моего тела хотя бы часть ноющей боли. Иногда – довольно часто – эта душевая становится нашим местом для развлечений, но не сегодня. Сегодня это скорее убежище от шторма.
Когда вода становится прохладной, мы закручиваем краны, вытираемся, одеваемся и идем искать детей. Они оба сидят на кровати в комнате Коннора, скрестив ноги и положив перед собой ноутбуки. Когда мы входим, никто из них не поднимает взгляд, хотя Коннор сообщает:
– Я был прав. – Продолжая печатать одной рукой, он поднимает левую, и Ланни хлопает по ней правой ладонью. Отлаженный механизм. – Я нашел их имена.
– А еще мы узнали их адрес и все их аккаунты в соцсетях, – добавляет Ланни. – Они братья, живут в двух кварталах отсюда. Кстати, совершенно безмозглые уроды. Ну, то есть оба играют в бейсбольной команде и получили «С»
[8] за курс предотвращения спортивных травм. Ну кто так делает?
– А откуда ты знаешь, какие у них оценки? – спрашиваю я ее.
– А как ты думаешь, мам? Они писали об этом в соцсетях. Их злит, что за прогулы им поставили «С». Их вообще должны были выгнать пинком под зад, но, по-моему, для спортсменов «С» – это почти то же самое.
Я присаживаюсь на край постели.
– И ты знаешь, что это значит…
– Это значит, что мы теперь станем целью для всех школьных троллей, раз уж такие крутые типы взялись за это? Ну да, мы в курсе, – говорит мой сын. – Эти листовки раскиданы повсюду. Люди фотографируют их и выкладывают в «Инстаграм». Мы сейчас – самый горячий мемасик. Хочешь посмотреть фотки, как кто-то срет на одну такую листовку?
– Нет, – отвечает Сэм, – не хотим. И тебе тоже не надо такое смотреть. Тебе от этого никакой пользы.
Судя по виду Коннора, тот хочет возразить, но Ланни протягивает руку и закрывает сначала его ноутбук, потом свой.
– Что они написали на нашей стене? – Я показываю ей фото, которые сделала. – Ничего себе! Три слова, и все три с ошибками… Это просто в Книгу рекордов Гиннесса по безграмотности.
Она смеется. Потом Коннор тоже смотрит на фото и присоединяется к ней, и это нелепо, но мы все почему-то хохочем. Злой, очистительный смех – такой интенсивный, что в итоге мы, тяжело дыша, валимся друг на друга в изнеможении.
Мы почти успокаиваемся, когда Сэм вдруг говорит:
– Ну так вот, я голосую за перевод на домашнее обучение.
И мы держимся друг за друга, и в этот странный и нелепый момент нам кажется, будто все тролли в мире – ничто по сравнению с нашей силой, когда мы вместе. Но наконец наступает отрезвление, когда Коннор говорит:
– Не хочу показаться ребенком, но…
– Но ты ребенок, братишка, – прерывает Ланни и ерошит ему волосы. Он смахивает ее руку.
– Ты серьезно – насчет домашнего обучения?
– Серьезно ли я? – Сэм оглядывается на меня, подняв брови. – Зависит от того, что вы оба думаете.
– Домашнее обучение – полная хрень, – отвечает Ланни, опершись спиной на изголовье и растекшись по кровати, словно расслабленная домашняя кошка. – Эх, прощай снова, моя общественная жизнь! Не то чтобы она у меня на самом деле была… Но мы не можем прийти туда завтра. Это будет фильм ужасов, пока им не надоест и они не переключатся на кого-нибудь другого. И я предпочту не бить морду какой-нибудь популярной кисе, если она на меня наедет.
По сути, Ланни редко проигрывает в драке – и в последнее время редко их затевает. Мои дети сильны, но мне кажется, ни у кого из них нет стайного инстинкта, толкающего к травле. Но и смирно терпеть они не будут. Раньше Коннор всегда предпочитал убегать, а Ланни – драться. Но никто из них – не пассивная жертва.
