* * *
Сэм кладет ключи на поднос, стоящий на столе, и я не могу не заметить, что револьвер висит в кобуре у него на поясе. Проследив за моим взглядом, он отстегивает оружие и говорит:
– Да. Кажется, я немного нервничаю. Сейчас уберу.
– Куда ты выходил?
– Отвозил Ви домой. Она сказала, что хочет переодеться. Попозже я заберу ее.
– У нее все в порядке?
– Да. И вчера в ее квартире установили новую сигнализацию. Я удостоверился, что она включила ее, когда вошла. Но одному богу ведомо, как она дальше будет обращаться с этой системой. Ты же знаешь Ви.
– Ничего странного не заметил? – Я перекладываю содержимое своих карманов на стол, снимаю наплечную кобуру и тоже убираю в сейф. – Никто не следил за ней?
– Ничего подозрительного не было. Но ты ведь знаешь, как легко в наши дни установить камеру наблюдения. Этому типу даже не обязательно находиться поблизости, чтобы следить за Ви. Или за нами, если уж на то пошло.
Об этом специфическом поводе для паранойи я не задумывалась до сего момента, и теперь мне приходится подавлять желание срочно выбежать из дома и осмотреть все деревья вокруг на предмет скрытых камер. И деревья у дома нашего соседа тоже. Это выглядело бы очень странно, поэтому я осаживаю себя. Если кто-то за нами и наблюдает, я мало что могу с этим поделать.
Я не собиралась рассказывать Сэму все, но теперь понимаю, что сделать это необходимо. Он должен осознавать истинное положение вещей и то, что может случиться, поэтому я описываю ему, как гналась за Леном от почтовой конторы и допрашивала его. Говорю о том, что меня видели входящей в эту контору и выходящей оттуда. Сэм принимает это примерно так, как я и ожидала.
– Черт побери, Гвен… – Он умолкает, переводит дыхание и качает головой. – Я знаю, что ты не станешь намеренно подвергать себя опасности, но, черт возьми, если б у него был пистолет…
– Пистолет был у меня, – напоминаю я. – А он не доставал никакого оружия. И это хорошо, потому что не знаю, стала бы я затевать перестрелку при свете дня посреди города или нет. – Голос мой звучит уверенно, хотя сама я уверенности не испытываю. – Сэм, со мной все в порядке. Правда. Но нам нужно сознавать, что этот след может привести ко мне, если ноксвиллская полиция захочет проявить интерес к этому делу. Тогда все обернется по-настоящему плохо.
Он кивает, но взгляд его остается мрачным.
– Ладно. Ты не хочешь передать все эти дела Джи Би, Кеции или кому-нибудь еще? Просто не лезь в самую гущу этой заварухи, пожалуйста. Мне не нравится то, к чему все это идет.
Сэм нечасто просит меня о подобном – он слишком хорошо меня знает. Но он прав. Это не простая кампания преследования.
– Я передам все материалы Джи Би, как только просмотрю группы и форумы поклонников Мэлвина, – обещаю я ему. Моя начальница – мастер в своем бизнесе и нанимает людей, которые умеют делать отдельные вещи еще лучше. Кто-то из них может справиться там, где не справлюсь я.
Сэм не очень-то верит мне – и это неудивительно, учитывая, насколько я одержима всем, что связано с Мэлвином Ройялом, – но пока что оставляет все как есть. Я трачу несколько секунд на то, чтобы воспользоваться логином, позаимствованным в почтовой конторе, и нахожу запись, на которой запечатлена я сама. Вздрогнув, понимаю, что эти кадры, вероятно, могли бы послужить весьма наглядной уликой, и стираю их. Потом кладу на стол флешку с копией понедельничной записи – скорее всего, бесполезной, – целую Сэма и иду поздороваться с детьми. Они, конечно же, в полном порядке. Коннор, как всегда наблюдательный, замечает:
– У тебя штаны в грязи. Что случилось?
– Ничего, – говорю я ему. – Мазнула по грязному бамперу. – Не хочу лгать сыну, но и тревожить его тоже не хочу. Хватит того, что мы с Сэмом на нервах. Не хочу, чтобы дети присоединились к нам в этом беспокойстве. – Нам пора ехать на прием. Ты готов?
Он кивает и закрывает свой ноутбук. Я похлопываю его по колену и иду поторопить Ланни, но она уже готова и обувается. Не знаю, откуда у нее взялся вкус в выборе обуви, потому что я – сторонница утилитарности, и меня всегда изумляло то, как дочь подбирает ту или иную пару под общий вид.
– Полчаса до приема у терапевта, – говорит Ланни. – Уже пора ехать, да?
– Еще пять минут.
Я хочу проверить места обитания группы поддержки Мэлвина, но хорошо понимаю, что это займет слишком много времени. Не могу пропустить сеанс психотерапии сейчас, в разгар нынешних событий. Она нужна нам. Поэтому я просто иду переодеться в более удобную одежду, распустить волосы и причесать их. Мы выезжаем как раз вовремя, чтобы успеть в офис доктора Маркс. Я чувствую себя немного лучше от того, что мы все вместе и что между нами царит хотя бы относительная гармония. Сегодня нам нужно немного ослабить напряжение, и потом мы поймем, куда двигаться дальше.
В двух милях от места назначения звонит мой сотовый телефон. Я игнорирую звонок, и он перебрасывается на автоответчик.
Полминуты спустя звонит телефон Сэма. Я смотрю на него, он смотрит на меня, и мы оба понимаем, что это плохой знак. Сэм смотрит на номер на экране и сообщает:
– Нортонское управление полиции. – Потом проводит пальцем по экрану, принимая звонок, и переключает на громкую связь. – Привет, Кец, у тебя все…
– Это не Кец, – произносит хриплый голос Престера. Он звучит непривычно эмоционально. Престер редко проявляет чувства, и в желудке у меня становится холодно и пусто. – Но это насчет нее.
– Что случилось? – выпаливаю я, опередив Сэма. Ужас пронзает меня, во рту появляется привкус крови и пепла. Все мышцы напрягаются, словно в предчувствии удара.
– Она попала в аварию, – отвечает Престер. – Какая-то сволочь устроила ей ловушку на дороге во время погони. Кец жива. Ударилась головой и, возможно, сломала ребро. Повезло, что все не обернулось намного хуже.
«О господи!» Я судорожно выдыхаю и пытаюсь сосредоточиться на светлой стороне этого события. Кец повезло остаться в живых. Травма головы – штука серьезная и хитрая, но я надеюсь, что с ней все будет в порядке. Однако потом вспоминаю о ее беременности. Едва не спрашиваю, все ли в порядке с ребенком, однако не могу этого сделать: я не знаю, в курсе ли Престер, и не хочу предавать доверие Кец.
– Где она? – спрашивает Сэм, видя, что я молчу. – В Нортонской больнице?
– Когда это случилось, она была ближе к Ноксвиллу, – отвечает Престер. – Ее доставили в медцентр Теннессийского университета. Хавьер отпросился с морпеховских сборов, чтобы приехать сюда, но я не знаю, как долго он будет добираться.
– Кто-нибудь сказал ее отцу?
– Я как раз сейчас забираю его, чтобы отвезти в больницу. – Престер откашливается. – Я считаю, что это моя вина. И твоя.
– Моя? Почему? – Я говорю это резко и неприязненно и сразу же жалею о своих словах. Признаю́: я боюсь ответа.
