— Посмотри на меня, — это не просьба, а твёрдый приказ. Даже сейчас хочет показать свою власть. А мне хочется подчиниться.
Но делаю это. Потому что мне не хватало общения с ним. Его рядом.
Поднимаю голову и смотрю напротив себя. Кирилл на фоне бушующих волн — эстетический оргазм.
— Зачем пришёл? — вырывается сразу же. Да, не могу я долго держать паузу… — Если сказать, что сожалеешь, не нужно. Ты добился, чего хотел — мести. И оставил меня за ненадобностью, я понимаю.
На мои слова Ворон усмехается. Что глупого я сказала?
— Вы, женщины, умеете накрутить себя.
— А вы, мужчины, просты как три копейки. Как думаешь, что я могла подумать ещё? Четыре месяца. От тебя ни слуху, ни духу, — выпаливаю, начиная раздражаться.
Глава 65
— Хорошо, — кивает, отводит взгляд, но снова возвращает на меня. — Тебе будет легче, если я скажу, что всё это время сидел в четырёх стенах с датчиком на ноге, который не позволял мне выйти из дома? Немного перестарался с мудаком. Его адвокат смог добиться только этого. И, да, не звонил тебе, потому что боялся сорваться.
Его слова звучат дико и неправдоподобно.
Но сейчас у меня такое состояние, что я верю ему и нет одновременно. Запутал настолько, что теперь вообще не знаю, доверяю ли ему.
— И когда тебя освободили?
— Тринадцать часов назад, — довольно произносит. Знает, что я осведомлена о том, что путь от Москвы до Либерии занимает двенадцать часов. — У меня в кармане пиджака документы. Скажешь — достану их, если не веришь.
Поджимаю губы, ощущая себя виноватой. Всё это время я проклинала его, а он…
— Не нужно, — выдавливаю. — Говори, зачем пришёл, и уходи.
Смотрю ему прямо в глаза. Не отводя взгляда. Лицо его спокойно, невозмутимо. Господи, как же мне хочется дотронуться до него. Сжать в ладонях его щёки и просто поцеловать…
— Я пришёл за тобой, — эти слова, сказанные с полной серьёзностью, пронзают болезненное сердце.
Не верю. Не верю во всё происходящее.
Он не мог вот так вот появиться передо мной и сказать долгожданные слова. — Через час вылет, поэтому тебе лучше собрать свои вещи самой. Или мне придётся закинуть тебя на плечо, и тогда ты отправишься обратно без своих вещей.
Ни один из вариантов меня не устраивал.
Если Кирилл думает, что я так просто растаю после его слов — он ошибается. Да, это определённо сделало меня добрее, но…
У меня есть ещё один вопрос, который так и остался без ответа. И который задала ему четыре месяца назад.
Смотрю ему в лицо и говорю то, что репетировала несколько недель.
— Я вспомнила нас, — говорю честно. — Острова, яхта. Там мы, за столиком. Потом каюта, те часы удовольствия… Которые я испортила тем, что вышла покурить. Упала в море, ударилась головой и забыла тебя. Но ты помнил.
Замираю, разглядывая такое родное выражение лица. Пока говорю эти слова, оно не меняется. Ни один мускул не шевелится, хоть как-то выдавая его эмоции.
— Скажи мне честно: та встреча в баре — случайность, или ты спланировал всё заранее? Знал, что я невеста Ромы, которому хотел отомстить, или…
Я не успеваю договорить, потому что Кирилл делает шаг вперёд. Наступает на первую ступеньку, а потом резво оказывается на самой высокой, рядом со мной.
Тёплые ладони на моих плечах вызывают мурашки даже через толстый слой свитера. Встаю, как хочет мужчина, и поднимаю голову вверх.
С недавнего времени не ношу излюбленные каблуки, поэтому не дотягиваю ему и до носа.
И сразу же чувствую его вкусный аромат, который дурманит. И как здесь сопротивляться?
— Я знал, что ты невеста мудака, — произносит слова, которые ранят. Сердце падает в пятки, и я сжимаю края свитера. Хочу заплакать. Березников был прав. Он игрался со мной, а я, как дура, верила Ворону. — Но что бы ты сейчас не надумала, разрушу твои гениальные догадки.
Замираю, переставая дышать. Кажется, если сейчас он не ответит, я умру.
— В тот день в баре… Я был там только из-за тебя, — все органы на секунду перестают работать. Вокруг всё замирает. И даже ветер, который всё это время проникал под края свитера, будто затих. — Проверял, помнишь ли ты меня. Твой отец сказал, что нет. Я ему не поверил. В тот момент, когда увидел, что ты смотришь на меня, решил, что помнишь. Но когда ты сказала, что не спишь с незнакомцами, весь мир рухнул. Понял, что он был прав. А мудак… Я не использовал тебя. До последнего. И не хотел. Поэтому дал два месяца, чтобы ты пришла сама.
Слёзы наворачиваются на глаза. От осознания того, что Ворон оказался не последним подонком. Он был им, да… Но был любимым подонком.
Выдыхаю, стараясь проглотить рвущийся поток солёной влаги.
— И ты не игрался мной? — выдавливаю, отводя взгляд от его пленительных карих глаз. Чувствую себя жалкой, говоря эти дурацкие слова.
— Нет, — летит твёрдый ответ, от которого хочется улыбнуться, но не могу. Состояние сейчас не то.
Снова перевожу всё внимание на его лицо и спрашиваю в лоб, без всяких ответвлений.
— Что я для тебя значу? Ты хочешь просто секса или…
— Гордеева, блять, ты серьёзно? — не выдерживает, явно начиная злиться. — Я прилетел к тебе из другой страны, чтобы сказать, что четыре месяца как псих сидел в четырёх стенах? Секс? После тебя с другими девушками не вставит. Не пробовал, но знаю. Ты как вредная привычка — приелась и не выходишь из головы. Постоянно хочется попробовать, сорваться.
Замолкаю, просто наслаждаясь этими мгновениями. Боюсь, что сейчас всё рухнет и что это просто сон.
Но нет. Вот он стоит передо мной.
И всё-таки не сдерживаюсь. Приподнимаю уголки губ.
Ну, всё, конец тормозам.
— А любишь меня? — всё равно, что он ответит. Не любит — полюбит. Выхода у него теперь нет.
— Собирайся, — кинул со сталью в голосе, делая шаг назад.
Он только что увильнул от ответа? Увильнул?
Хватаю его за ладони, когда он пытается отойти дальше, тяну на себя.
Опускаю руки на свой живот, который всё это время скрывался под огромным свитером, и жду реакции Воронова, который замер на месте. Не понимает, в чём дело, но и правильно.
— Вопрос всё тот же. — победно произношу, водя его ладонями по своему телу.
— Крис, — шепчет, округляя глаза.
И я впервые вижу такого обескураженного Воронова. Жаль, что у меня нет с собой телефона, чтобы сфотографировать его.
— Кому-то пора подавать на развод, — глупо улыбаюсь, понимая, что за последние четыре месяца впервые чувствовала себя так хорошо.
