Тропа, к которой мы шли теперь, простиралась с юга на северо-запад. К счастью, я знала, что если мы вернемся на то же место, с которого ушли, то дальше уже заблудиться невозможно – следующим по тропе был Город Солнца. А за ним – еще через две недели пути – Город Неба. Я успела выяснить, что традиции у обезьян – где бы они ни жили – очень похожи. А это означало, что я буду в относительной безопасности, в то время как Закари, в лучшем случае, получит стрелу в глаз без лишних разговоров. Поэтому мы даже не обсуждали направление своего похода – только в Городе Солнца мы могли рассчитывать на то, что нас хотя бы выслушают, ведь там… мозг так и подкидывал слово «друзья» – но нет, я не могла считать их своими друзьями. Хотя если вспомнить добрые глаза Нала… или хлябающую от большого размера обувь Тары, которую она отдала мне сразу же, как только та понадобилась… нет, не друзья, но уже и не совсем чужие люди.
На тропе мы боялись повстречать только людей – это могло бы серьезно нарушить наши планы. А если на нас нападут пауки, то мы все равно не в силах будем что-то предпринять – а бояться того, что ты не можешь предотвратить, глупо. Но Отец берег нас, поэтому после многодневного путешествия мы наконец-то достигли Города Солнца. Встреча прошла совсем не так, как мы могли предполагать, но лучше наших самых смелых ожиданий – нас приняли сразу же. Даже ненависти почти никто не демонстрировал, чего мы, конечно, опасались. А когда Глава Совета дала нам официальное разрешение жить с ними, то мы почувствовали себя в безопасности – по законам обезьян, в черте Города нельзя носить при себе оружие или наносить серьезный вред здоровью другого жителя. В случае нарушения такого правила грозило немедленное выселение – пусть и не самое жестокое наказание, но их общество вообще держалось не на наказаниях, а на единодушной уверенности том, что такие законы справедливы.
Нас с Закари развели по разным домам осознанно – я в этом не сомневалась. Наверное, Глава Совета рассудила, что только таким образом даст нам шанс влиться в общество обезьян, а не организовывать собственную диаспору на их территории. Я видела смысл в такой логике, да и не чувствовала себя вправе требовать чего-то большего, как и Закари. Мы заранее с ним договорились, что примем любые их условия. Потому что возвращаться нам некуда, а выжить вдвоем в пустыне, когда начнется зима – нереально. У самого первого костра мы поклялись Отцу, что не станем больше оборачиваться назад, хоть и понимали, что выполнить эту клятву будет довольно сложно.
В итоге все прошло намного лучше, чем мы предполагали. В некоторых вещах обезьяны более человечны, чем мы. За эту мысль Советник по защите дал бы мне еще одну пощечину. Но я не стану оглядываться назад.
Конечно, я ни на секунду не усомнилась в том, что Кирк что-то задумал. И самой правильной стратегией было притвориться смиренной овечкой – в книгах этот образ был белым и кудрявым олицетворением покорности. С помощью Кирка я войду в их общество, а потом покажет время – возможно, когда Закари построит свой дом, я смогу уйти к нему. При поддержке Кирка рано или поздно сформируется какое-то устойчивое отношение ко мне со стороны всех обезьян. Если выражаться словами Тайкенена, это все равно, что использовать птеродактиля – когда-нибудь он выклюет тебе глаза. Но разве кто-то пытался приручить птеродактиля? Кирк для меня оставался таким же непредсказуемым хищником, как и раньше, просто на этот раз я избрала другую модель поведения.
Вначале Город Солнца показался мне небольшим. Это ложное ощущение возникло в первые минуты и связано было, в большей степени, с тем фактом, что многие из моих знакомых почти сразу оказались у ворот. Позже выяснилось, что просто мальчишки тут же побежали именно в их дома и оповестили о нашем появлении. А кто-то, как Кирк или Тара, жили совсем недалеко от ворот. На самом деле, Город был огромным – чтобы пройти напрямую от одной стены до противоположной, ушло бы не меньше получаса – это немного больше, чем если бы я прошла все наши шесть зон, включая коридоры, но на такой территории разместилось население почти в двадцать тысяч человек. Некоторые дома пустовали – выстроившие их погибли, а детей у них не было. И все равно считалось важным, чтобы каждый парень построил собственный дом, чем большинство и занимались уже лет с пятнадцати. Наверное, это было следствием скрытого желания, что когда-нибудь детей станет настолько много, что все пустующие здания будут заняты. Женщины тоже могли строить себе дома – это, как и все остальное, не запрещалось. Но они редко это делали – девочки обычно предпочитали жить с матерью, а когда взрослели – переезжали из дома одного мужчины в другой. Такая распущенность не могла найти во мне одобрения, но здесь она явно никого не волновала. Мало какие пары – у них не существовало в обиходе слова «семья» – жили вместе годами. Даже старики, что уж совсем не было мне понятно, предпочитали оставаться в одиночестве. Конечно, у нас под землей были нестандартные семьи – например, родители Закари. Но их нестандартность теперь уже не казалась такой уж вопиющей – хоть они были и разного пола, но строили свои отношения на любви, уважении и верности. Слова «верность» в обиходе обезьян тоже не наблюдалось. А «любовь» употреблялась только при обсуждении родственных связей. Я думаю, что отсутствие каких бы то ни было семейных ценностей обескураживало меня больше остального.
Рыбалка оказалась презабавнейшим занятием. Речка тут была совсем небольшая – ее можно было даже перейти вброд, если бы я не боялась, что меня искусают рыбы. Рыба – это такое животное, которое водилось в водоемах. Обычно не больше ладони Кирка, глазастая, зубастая, блестящая по бокам. Неприятная на вид и вонючая, она становилась очень вкусной, если ее обмазывали пряностями и обжаривали на огне. Ловили ее специальной сеткой на длинной палке – и для удачной рыбалки нужно было проявить недюжинную сноровку. Мне удалось поймать всего одну – совсем маленькую, но даже это заставило меня вскрикнуть от восторга. Если мне разрешат выбирать себе занятие по душе, то я хочу стать рыбаком!
Кирк же наловил за это время половину небольшого мешка. Мы оставили себе на ужин лишь несколько рыбешек, а остальные отнесли в лавку, где совершался обмен – очень большой дом, где нас встретил только один человек. Тут курсы обмена были еще более размытыми, чем в Городе Травы. Создалось ощущение, что Кирк просто принес то, что ему было не нужно, а себе взял необходимое – пару больших булок и какую-то травяную смесь, которую они заваривали, чтобы сделать душистый напиток, называемый «чаем». Как он объяснил мне позже, если в самое ближайшее время никто нашу рыбу не заберет, то торговец засолит ее в специальных банках – и тогда она сохранится надолго. А соленую рыбу любят очень многие, так что она не застоится. Я далеко не сразу поняла, что он мог взять эти булки, даже не принеся ничего взамен. Когда их отряд вернулся, то все добытое они тоже отдали в лавку или мастерские, не получив никакой компенсации. Сюда же приносили все то, чего у кого-то было в избытке. Например, люди, занимающиеся разведением червеедов, приносили мясо, а те, кто выращивал колосья – зерна. Эти зерна забирал, в первую очередь, мельник, а потом возвращал сюда же в виде мешочков с мукой. В лавке я скоропортящихся продуктов не увидела, а Кирк объяснил, что они хранятся в другом месте, надо просто сказать торговцу, что тебе нужно – и он принесет. Я никак не могла понять, почему такая система работает без сбоев, не создавая дефицитов или затоваривания, но разобраться в этом смогу со временем.
