– А-а, ясно, – повторил и почему-то рассмеялся.
Меня немного обидело то, что я не до конца понимала причину его веселья, но не стала переспрашивать. А Кирк зачем-то взял мою руку – наверное, в темноте так просто удобнее идти.
Утром я встала с рассветом. Подмела пол, стараясь не шуметь, и выпустила Шо на улицу. В доме было выделено четыре квадрата: небольшая комната в самом начале, ночью почти целиком занимаемая псиной, потом общая – просторная, в которой располагались и полки с вещами, и кровать, и стулья, а из нее в две разные стороны – небольшие закутки для кухни и ванной. В Городе уже были построены и водопровод, и канализация, так что бытовые проблемы решались довольно просто – почти так же, как у нас. Наверное, неудивительно, что мы обустраивались похожим образом, независимо друг от друга, ведь каждое из наших сообществ стремилось максимально детально воссоздать старый мир.
Мне хотелось сделать уже что-то значимое самой, а то я так скоро заполучу комплекс неполноценности. Но без совета не обойтись, поэтому я села на край кровати, решив дождаться, когда хозяин дома проснется.
Правда, он тут же открыл глаза и выглядел так, будто и не спал только что. Наверное, я все-таки разбудила его раньше – надо быть внимательней.
– Куда собралась? – Он оценил мой наряд. В доме я переодевалась в другое – простые тканные штаны и рубаху, в которых было удобно спать. А сейчас снова напялила на себя уличное – других вещей у меня и не было.
– Я хочу пойти к торговцу – нам нужны мясо и корнеплоды, чтобы приготовить обед. Я ведь смогу взять это у него, если скажу, что несу в твой дом?
Он просто кивнул.
– А потом пойду в башню к Налу – хочу, чтобы меня взяли в читатели.
Он сел, откинув одеяло. Кирк был одет в примерно такую же одежду, что недавно сняла я, только другого размера. К одеялу я приспосабливаться буду еще довольно долго – впервые я увидела такое в Городе Травы. Мне сначала казалось нелепым укрываться каким-то мягким полотном, когда воздух даже не был достаточно холодным, но просыпалась я почему-то всегда под ним. К этому чувству закутанности со временем начинаешь привыкать. Наверное, зимой тут без одеяла и обмерзнуть можно, так что лучше начать адаптироваться прямо сейчас.
– Подожди, Хани, я соберусь и пойду с тобой.
– Нет, – твердо ответила и даже приподняла руку, чтобы остановить возражения. – Я справлюсь.
– Не сомневаюсь. – Он тут же снова откинулся на спину и натянул одеяло на плечо, поворачиваясь на бок.
Сам Кирк и те, кто часто ходил в экспедиции, не имели постоянного места работы. Когда они находились в Городе, то просто занимались тем, где нужна была помощь – и все равно ни одного дня без дела не оставались. Если кто-то строил дом, то они участвовали в строительстве. Если заболевал кто-то из стражников, то они брали оружие и шли на стену. Заходили на псарню или к разводчикам червеедов – всегда и везде находилось какое-то задание. Самым странным было то, что при отсутствии талонного или иного вознаграждения никто из взрослых в Городе не бездельничал – наверное, дело в их воспитании или какой-то внутренней ответственности. Сам Кирк предпочитал стену или псарню – у него вообще прекрасно выходило обращаться с животными.
На улице почти никого не было – в Городе люди чаще всего принимались за работу ближе к обеду, зато заканчивали иногда поздним вечером. Мне пришлось ждать на улице, пока торговец откроет свою лавку. Он выдал мне все, что я попросила, но взамен потребовал выпить с ним чаю – местный отвар, который все они употребляли по поводу и без. Пришлось и на вопросы его отвечать, игнорируя все пошлые намеки.
Когда я с чувством выполненного долга шла домой, меня неожиданно со всех сторон окружили женщины – не меньше десятка и разного возраста, младшая из которых была совсем уж маленькой девчонки лет тринадцати. Я положила мешок на землю, ощущая их настроение.
– Вряд ли тут тебе место, крысоедка, – начала одна из них – милая внешне рыженькая девушка. – Лучше бы ты ушла.
– Если бы мне было куда уйти… – начала я, но меня и не собирались слушать.
Одна из старших – женщина лет под сорок – попыталась схватить меня за плечо, но я вырвалась.
– Слушай, мразь! – Она кривилась, словно я вызывала у нее отвращение одним своим видом. – Просто уходи! Мы – люди мирные, но у любой доброты есть границы!
Я поняла, что отвечать что-то бессмысленно – это только сильнее их злит. А так – может, проорутся да оставят меня в покое.
– Ты – чужая, разве не понимала сама, что лучше быть скромнее? – подхватила другая. Меня впервые в жизни обвиняли в недостатке скромности. – Сразу в дом к Кирку! А он, как всегда, только яйцами и думает!
Даже и не знаю, что вызывает в них больший протест: то, что я – «крысоедка», или то, что живу в доме Кирка. Наверное, у них было какое-то статусное разделение по этому принципу, а я посягнула на то, что большинству из них не светит. Так что бесило их все разом.
Когда в одной из рук блеснул нож, я сразу сосредоточилась. Ишь, а я-то думала, что в черте Города ношение оружия запрещено. Я сама резко шагнула к ней, ногой пнула по руке и тут же кулаком в челюсть, заставив ее откатиться назад с криком. Удивлены, мои маленькие обезьянки? Но обрадовалась я рано – я не испугала их, а только еще сильнее разозлила. Пострадавшая от такой невоспитанной меня завопила:
– Сбрендила, идиотка? Я не собиралась тебя резать!
На этот раз я решила ответить:
– Ага. Еще раз «не соберешься» – еще раз «не получишь».
– Эй, девочки, хватит уже! – вмешалась и первая – та, рыженькая. – Вы на самом деле можете ее поранить. Объяснили – и будет…
– Да перестань ты, Лили, – старшая осекла ее. – Мы ничего ей не сделаем!
Но вопреки этим словам, они снова набросились на меня – теперь сразу несколько. Я могла отбиться от пары, но когда на моих руках повисло по туше, весом превышающей мой собственный, я ничего не могла поделать. Женщина с ножом снова подошла.
– Ты только не дергайся, крысоедка, а то, и правда, можем случайно поранить.
Она выдернула мою косу из-под рубашки, оттянула и начала отрезать. Оказалось, что это не так уж и просто сделать, даже острым ножом, а я, несмотря на дружеские советы, все же дергалась, поэтому получила пару незначительных царапин на шее. Но она все же умудрилась «допилить» до конца, и потом меня сразу отпустили, кинув под ноги мои обрезанные волосы.
Я выпрямилась, наблюдая, как они со смехом уходят. Рыженькая только обернулась пару раз. Смысл этого действа я так и не поняла – я после этого должна, по их мнению, сброситься с городской стены, что ли? Возможно, это было что-то унизительное – но для меня оно стало бы таковым, только если б я сама вложила этот смысл. Мои волосы были длинными. Еще пять минут назад. Может быть, для них длинные волосы, которые у многих были вообще распущенными, – признак особенной женской красоты? И они меня теперь вроде как уродиной сделали? Или их бесило то, что все мужчины, как один, восхищались цветом моей шевелюры? Ну до чего ж примитивны эти обезьяны…
