Однако войне против России Мюллер не сочувствовал. Своих мнений он не высказывал (он их вообще никогда не высказывал, был не только «человеком в футляре», но еще и в футляре за семью замками). Служебные обязанности выполнял добросовестно. Но выполнять их можно по-разному. Например, при расследованиях во внешней разведке СД и в партийной канцелярии, для Бормана, Мюллер проявил чрезмерное усердие. А в подготовке операций на востоке усердия вдруг не оказалось.
Мюллеру были поручены переговоры с армейским генерал-квартирмейстером Вагнером и его помощником фон Альтенштедтом о взаимодействии айнзатцкоманд и Вермахта, разграничении полномочий, подчинении, обеспечении формирований Гиммлера транспортом, горючим, продовольствием, боеприпасами. Начальник гестапо встречался с генералами два месяца и завел дело в полный тупик. Цеплялся к разным мелочам, вел себя грубо, ссорился с армейскими чинами, называя их за глаза «прусскими свиньями». Кончилось тем, что Гейдрих отстранил Мюллера от переговоров, передал эту задачу Шелленбергу, который и достиг нужного соглашения.
Истекали последние мирные дни. Сталин все-таки начал выдвигать к границам войска из внутренних округов. Хотя начал запоздало и осторожно. Сохранялась надежда, что войну еще получится отсрочить, повторялась установка «не поддаваться на провокации». Советские разведчики передавали конкретную дату нападения. Но… такие даты уже сообщались несколько раз. 15 мая, начало июня… Они миновали, и ничего не случилось.
А самые ценные агенты в Берлине, группы Харнака и Шульце-Бойзена, имевшие доступ к самой секретной информации, сообщали, что война в самом деле готовится, но в их донесениях было и другое, что войне будет предшествовать ультиматум. Германия предъявит Советскому Союзу условие выступить против Англии, а в залог союзнической верности потребует передать ей Западную Украину, Западную Белоруссию и Прибалтику. Именно в таком виде предупреждения о войне попали в главные, «сталинские» разведсводки (см.: Воскресенская З. Под псевдонимом Ирина / с коммент. полковника Э.П. Шарапова. М., 1997). Сталин ждал сперва ультиматума.
Хотя в действительности такой вариант в руководстве рейха даже не рассматривался. Откуда он попал в донесения, неизвестно. Может быть, из непроверенного слуха. А может, это была еще одна дезинформация, запущенная Гитлером. Ультиматумов в данном случае ему не требовалось, и провокации не организовывались. Фюрер предпочел напасть вообще без всякого повода — зато внезапно…
Глава 18
«Красная капелла»
В июне 1941 г. на нашу страну напала не только Германия. На нее обрушилась почти вся Европа! Вместе с гитлеровскими войсками двинулись в наступление две румынские армии, две финские, венгры — одна армия и отдельный корпус, итальянцы — армия, альпийский корпус и силы военно-морского флота. Словаки — корпус из двух дивизий. Только Болгария, учитывая традиционные симпатии своих граждан к русским, не послала войска на восток. Однако направила их в Югославию, позволяя Гитлеру перебрасывать оттуда части в СССР.
И даже в германских частях немцы составляли только костяк, широко пополняясь солдатами других национальностей. Идти на русских жители покоренных стран сочли очень заманчивым делом. Можно выслужить германское гражданство, награды, а добычи хватит на всех. В составе вермахта и СС служило около 500 тыс. поляков, примерно столько же чехов, 55 тыс. французов (не считая жителей Эльзаса и Лотарингии — их числили «немцами»), 15 тыс. норвежцев, 40 тыс. голландцев, 38 тыс. бельгийцев, 7,5 тыс. датчан, 3 тыс. граждан Люксембурга и Лихтенштейна. Испания считалась нейтральной, но Франко послал Гитлеру добровольческую Голубую дивизию, 50 тыс. солдат. В германской армии служило 1300 граждан нейтральной Швейцарии, а в составе винских войск — полки из нейтральных шведов.
Впрочем, даже те европейские обыватели, кому не довелось надеть военные мундиры, помогали Гитлеру, засучив рукава. Промышленные гиганты Чехии, Франции, Бельгии, Австрии выплескивали с конвейеров потоки оружия, машин, снарядов. Здешние инженеры, техники, рабочие выполняли свою работу четко и качественно. Саботажа и диверсий не отмечено. Ни единого факта! Благодаря этому немцы получили возможность воевать в исключительных условиях! В фантастическом изобилии техники и боеприпасов. Ничего не надо беречь, не надо экономить. Выпускай очередями магазин в белый свет и вставляй другой! Поломался или подбит танк, самолет — чепуха. Лишь бы уцелел экипаж, а из тыла уже везут новую технику. Теперь эти лавины хлынули через советские границы. Танковые кулаки с ходу взламывали оборону. Целые армии оказывались в окружениях.
Начало войны означало новый этап в работе советской разведки. И при этом сразу же обозначились серьезные проблемы. Ранее уже отмечалось, что каналы радиосвязи для агентов в Германии преднамеренно не создавались, контакты с ними осуществлялись через резидентуру при посольстве. А изменилась обстановка резко и внезапно. 21 июня советский полпред в Берлине Деканозов тщетно пытался встретиться с Риббентропом — передать запросы о германских военных приготовлениях, полученные от Молотова. Но Риббентропа почему-то не могли разыскать. Потом вдруг прервалась связь полпредства с Москвой.
А в ночь на 22 июня Риббентроп «нашелся» сам, вызвал Деканозова и объявил о войне. Телефоны полпредства были сразу же обрезаны, вокруг него встала охрана, и сотрудники очутились в положении интернированных. Секретарь посольства В. Бережков описал, что связаться со своими агентами в Германии все-таки сумели. Для этого рискнули использовать начальника охраны, немолодого оберштурмфюрера СС Хайнемана. Пригласили его «перекусить», хорошо угостили, и за рюмкой он сам пошел на контакт. Высказывался, что эта война ему не по душе, прозрачно намекнул о своих денежных затруднениях.
Бережков заметил, что может ему помочь — дескать, скопил денег на радиолу, а теперь все равно отберут при выезде, сотрудникам запрещено вывозить что-нибудь, кроме личных вещей. «Подарил» Хайнеману тысячу марок, и тот выразил готовность чем-нибудь отблагодарить. Коротков, Бережков, Кобулов, работавшие в полпредстве, обсудили, не провокация ли это, и решили попробовать. Утром, пригласив Хайнемана на завтрак, сказали ему, что один из русских влюбился в Берлине и хотел бы попрощаться со своей девушкой. Оберштурмфюрер тут же предложил вариант, как это можно сделать. Охрана уже привыкла, что Бережков в сопровождении Хайнемана ездит в германский МИД, и ничего не заподозрит в случае «лишнего» выезда.
Так и сделали. Бережков и офицер сели на переднем сиденье, а «влюбленного» Александра Короткова, заместителя резидента советской разведки, спрятали на заднем. Его высадили возле универмага Кауфхауз дес Вестенс, а через два часа подобрали у метро «Ноллендорфплац». На следующий день выезд повторили, высадив Короткова у метро на Уланштрассе. Теперь ему дали больший срок для «прощания». А чтобы скоротать время, немецкий офицер и Бережков зашли в ресторан на Курфюрстендам. Правда, там они неожиданно встретили эсэсовцев, приятелей Хайнемана. Он представил русского как родственника своей жены из Мюнхена. Выпили «за нашу победу», после чего подобрали резидента.
При расставании Хайнеман дал понять — смысл проведенной операции ему был ясен. Сказал: «Возможно, когда-нибудь случится так, что мне придется сослаться на эту услугу, оказанную мною советскому посольству. Надеюсь, что это не будет забыто». Ну а Коротков во время выездов сумел встретиться с членами группы Шульце-Бойзена, забрать у них имеющиеся свежие донесения и дал инструкции: подготовить радиопередатчик, радистов и ждать связных от Центра.
