Войти в контакт с русскими Леман поначалу не рисковал. Но его приятель Кур любил крепко покутить, и в результате в 1927 г. остался без работы. Леман решил прощупать почву через него. Посоветовал ему обратиться в советское полпредство, предложить свои услуги, подсказал, к кому и как правильнее подойти. С Куром побеседовали сотрудники ОГПУ, завербовали на «сдельной» основе. Пусть собирает сведения, интересующие советскую разведку, а ему будут платить в зависимости от количества и качества информации. Чтобы получить такие сведения, Кур обращался к Леману, он давал. ОГПУ поняло, что новый агент может добывать действительно ценную информацию, гонорары росли.
Но у Кура эти заработки подогрели прежнюю страсть. Он устраивал в ресторанах буйные попойки, пускал деньги на ветер. Леман понял, что это слишком опасно. Или проболтается, или привлекут внимание неизвестные источники его доходов. В 1929 г. он связался с советской разведкой напрямую. Получил кодовый номер А-201 и псевдоним «Брайтенбах». В литературе нередко утверждается, будто он завербовался из корыстных побуждений. Но такую версию впоследствии внедрил сам Леман, вводя в заблуждение противников. Фактам она не соответствует. Его жена получила в наследство гостиницу, приносившую неплохой доход, да и поведение Лемана опровергает подобные предположения. Он пошел служить идейно, той стране и людям, которым симпатизировал.
Агентом в берлинской контрразведке чрезвычайно заинтересовалась Москва. Начальник внешней разведки ОГПУ Трилиссер дал указание: «Единственное наше опасение заключается в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где малейшая неосторожность со стороны А-201 или А-70 (Кур) может привести к многочисленным бедам. Считаем необходимым проработать вопрос о специальных условиях связи с А-201». Такие условия обеспечили. Из «легальной» резидентуры работа с Леманом была передана в «нелегальную», ее возглавлял Эрих Таме. А непосредственные контакты и передача информации осуществлялись через опытного разведчика Карла Силли. Ненадежного Кура вывели из игры, позже отправили в Швецию. Там ему купили магазинчик, служивший «почтовым ящиком» для советских агентов.
А Леману весной 1930 г. было поручено контрразведывательное обеспечение полпредства СССР и борьба с советской разведкой. Через него стали поступать сведения обо всех операциях германских властей в данном направлении, и русские не знали ни одного провала. Мало того, он поставлял секретные документы и разработки о советской разведке, стекавшиеся в берлинскую полицию из других ведомств. В 1932 г. «Брайтенбаха» перевели руководить польским направлением, и русские получили всю информацию о польском шпионаже, которой располагала германская контрразведка. В это время политическую полицию Берлина возглавил новый начальник, уже знакомый нам Рудольф Дильс. Он отметил Лемана — толкового, опытного, и, что немаловажно, не претендующего подсиживать начальство. Приблизил, сделал одним из помощников.
После прихода к власти нацистов Дильс представил его Герингу, взял в свою новую организацию, гестапо. Леман благополучно пережил все чистки. Ведь он работал против советских учреждений, в глазах нацистов это характеризовало его сугубо положительно. Он возглавил группу «Борьба с коммунистическим шпионажем». При начавшихся гонениях на компартию была разгромлена и многочисленная агентура Коминтерна в Германии. Но благодаря Леману часть этих агентов удалось предупредить и спасти. А основные структуры советской разведки не пострадали. Сотрудники, так или иначе связанные с местными коммунистами, были своевременно выведены из-под ударов, оборвали угрожающие контакты или покинули страну. «Брайтенбах» даже сумел похитить важные документы, захваченные у коммунистов и способные скомпрометировать Советский Союз. А немецкие попытки развернуть игру через перевербованных агентов Коминтерна ни малейших результатов не дали.
В руководстве гестапо катились кадровые перестановки, о которых мы уже рассказывали, Дильса «ушли», и в апреле 1934 г. появились «гости» из Баварии, Гиммлер и Гейдрих с командой собственных приближенных. Но и Гейдрих ценил опытных специалистов, а в интригах Леман не участвовал, постарался пристроиться к новому руководству. Выразил желание добровольно вступить в СС, рекомендацию ему дал сам Геринг. 20 апреля, в день рождения Гитера, «Брайтенбах» был принят в черный орден, получил звание штурмфюрера. Во время «Ночи длинных ножей» он находился в свите Геринга, в Москве получили самую достоверную информацию об этой акции.
В 1934 г. на должность «нелегального» резидента НКВД в Берлине прибыл Василий Зарубин. Одной из главных его задач стала связь с Леманом. При реорганизациях гестапо он был переведен в отдел по защите военной промышленности от иностранного шпионажа. В Советский Союз потекли сведения о строительстве заводов, новейших военных разработках. По своим служебным обязанностям «Брайтенбах» присутствовал при первых испытаниях двигателей баллистических ракет Фау-1. Его доклад о состоянии ракетостроения в Германии в 1935 г. был представлен Сталину и наркому обороны Ворошилову. Также передавались данные о новом бронетранспортере «Хорх», бомбардировщике «Хейнкель», новейших истребителях, огнеметном танке, зажигательных веществах, новых противогазах, строительстве подводных лодок для операций на Балтике и Северном море.
Лемана считали в Советском Союзе агентом исключительной важности. Его берегли. На случай провала для него была подготовлена схема нелегального выезда из Германии, комплект документов. Здоровье «Брайтенбаха» снова ухудшилось, диабет прогрессировал, но ему передали крупную сумму денег на лечение. Объяснить их происхождение помогло увлечение Лемана, он любил конские бега. Деньги замаскировали выигрышами на скачках, которые он якобы скопил. А лечение дало результаты, развитие болезни удалось приостановить.
В 1936 г. Леман перешел в отдел «Контрразведывательные операции и прочие вопросы контрразведывательного характера в отношении противника», подразделение — «Советский Союз». И снова посыпались ценнейшие данные, в том числе об агентах гестапо, внедренных в коммунистическое подполье. Правда, в это время на «дядюшку Вилли», как его называли сослуживцы, поступило два доноса. Один утверждал, что на рубеже 1920–1930-х годов он придерживался антинацистских взглядов. Мюллер назначил служебное расследование и сам же быстро закрыл его. Он-то представлял, чего стоят такие обвинения, сам в это время сажал нацистов.
Второй донос был опаснее. Некая фрау Дильтей сообщила, что советское торгпредство связано с сотрудником гестапо, и его фамилия Леман. За «дядюшкой Вилли» установили наблюдение (хотя его по дружбе известил сослуживец). Но гестапо для проверки решило припугнуть Дильтей. Ей объявили, что она арестована, и дама созналась, что речь шла о другом Лемане, однофамильце «Брайтенбаха». Он был любовником Дельтей, изменил ей, и она отомстила, оклеветав сожителя. Подозрения с советского агента были сняты, а в «контрразведывательных операциях» против СССР он снова проявил себя с лучшей стороны. По итогам 1936 г. его выделили в числе четырех лучших сотрудников гестапо, им были вручены портреты Гитлера в серебряной рамке с личным автографом фюрера. В мае 1937 г. Леман вступил в НСДАП, получил членский билет № 5 920 162.
Он продолжал поставлять информацию самую разнообразную — и по профилю своего подразделения, и то, что узнавал в других отделах. В Москве узнавали от него о секретных опытах по производству синтетического бензина, о строительстве завода боевых отравляющих веществ, о перевозках войск и вооружения в Испанию для Франко, о структуре и оснащении германских вооруженных сил. В 1937 г. он даже сумел передать Зарубину копию доклада «Об организации национальной обороны Германии», имевшего гриф «Особой важности, только для высшего руководства».
