Швейцарская полиция и контрразведка начали операцию против «Красной тройки». При этом Массон решил схитрить — с одной стороны, выполнить требование Шелленберга, пресечь работу разведгруппы. А с другой — оставить в стороне собственного агента Ресслера. Для этого он нацелил удары по рациям. Они замолчат — и все. Немцы передали приблизительные координаты пеленгации, по ним начали поиск швейцарские пеленгаторные установки. Когда в квартире у радистки Маргариты Болли («Розы») появился «электрик», которого она не вызывала, девушка доложила Радо. Он приказал ей отдать рацию супругам Хаммель («Эдуард» и «Мауд»), а самой срочно уехать к родителям в Базель. «Роза» обманула — вместо родителей переехала к любовнику Петерсу, агенту гестапо.
13 октября Хаммелей и Розу с Петерсом арестовали. Впрочем, узнав, кто такой Петерс, его сразу выпустили. А у Хаммелей нашли две рации, да еще и Радо неосторожно держал у них шифровальную книгу и «архив» донесений в Центр. Осталась одна рация — у «Джима», снова вернувшегося к работе. Через нее теперь пошла вся информация от Ресслера и других ценных источников. В принципе, сеть можно было восстановить. Имелась и запасная рация, и двое молодых людей, уже изъявивших согласие стать радистами.
Но Радо запаниковал. Дошло до того, что он запросил Центр разрешить ему и «Джиму» укрыться в британской миссии и вести передачи из-под дипломатического прикрытия англичан. Конечно, он получил строгий запрет. Но продолжал настаивать, сообщил, что уже установил «предварительные» контакты с англичанами. Москва охарактеризовала это как «беспрецедентное нарушение дисциплины». Требовала взять себя в руки, позаботиться о восстановлении каналов радиосвязи. Но Радо уже мерещилась слежка, он скрылся из дома и прятался у знакомых. А 20 ноября, запелегновав передатчик в Лозанне, швейцарцы взяли «Джима».
Остальная сеть уцелела. На свободе остался помощник Радо журналист Пюнтер («Пакбо»), ценные агенты «Зальтер» и «Лонг» — бывшие офицеры французской разведки, Рашель Дубендорфер («Сиси»), Ресслер («Люци») со своими источниками в Германии. Но разные ветви организации не были связаны между собой, агенты не знали друг друга. Связь через Центр оборвалась. А Радо совсем обезумел от страха и со своей женой ушел «в подполье». Почти в прямом смысле этого слова. Они укрылись у одного знакомого в чулане, где с трудом помещалась одна раскладушка. Просидели там 8 месяцев! Не выходя наружу, а порой не двигаясь и почти не дыша: когда к хозяину приходила домработница делать уборку или собирались соседи перекинуться в карты. Хотя даже в случае ареста имели бы больше удобства — швейцарская полиция была все же далека от гестапо. Но боялись, что их выдадут немцам. Или немцы придут в Швейцарию…
Швейцарцы, кстати, используя шифры Радо, тоже пробовали вести радиоигру с Москвой. Но в Центре быстро поняли ситуацию и принялись морочить им головы. Вызнавали, кто именно попался, о чем контрразведка знает, а о чем нет. Через два месяца швейцарцы догадались, что их раскусили, и прервали игру.
Германские заговорщики чувствовали себя в Швейцарии куда более вольготно, чем советские разведчики. Но на их след вышел Мюллер. В Берлине вдова бывшего кайзеровского министра фрау Зольф устроила у себя дома «чайный салон». На ее вечерах собирались гости из аристократических, дипломатических кругов. Некоторые были связаны с генералитетом и с абвером. За чашкой чая высказывали свои суждения, перемывали кости фюреру, обсуждали «международные расклады». 10 сентября хозяйка элитной девичьей школы Елизавета фон Тадден привела сюда швейцарского врача Рексе, практиковавшего в одной из благотворительных больниц Берлина. Он, как иностранец, вел себя совершенно свободно, вовсю критиковал нацизм и быстро стал «своим». Хотя он был агентом гестапо. К Мюллеру потекли сведения о посетителях салона, о тех, с кем они связаны, кого упомянули.
А в Швейцарии в это время посланник Шелленберга Лангбен встретился с Даллесом, англичанами, но этим не ограничился, начал искать и другие полезные контакты. Один из его собеседников, представитель комитета «Свободная Франция», сообщил по радио в Лондон своему начальству: «Адвокат, эмиссар Гиммлера, подтверждает безнадежность для Германии военной и политической ситуации. Он прибыл для поиска путей заключения мира». Эту радиорамму перехватили и расшифровали как службы абвера, так и гестапо. Канарис ее скрыл и предупредил об опасности Попитца, связанного с Лангбеном. А Мюллер доложил Кальтенбруннеру и Гиммлеру. Кальтенбруннер начал расследование. Вот тут уж перепугался Гиммлер. По его приказу Шелленберг отозвал Лангбена и немедленно арестовал. Его подвергли пыткам и намеренно переусердствовали — раздавили ему мужские органы, от боли он умер. Отметим, это произошло не в гестапо, а в ведомстве Шелленберга. Его собственного посланца экстренно замучили, чтобы не проговорился, списали на рвение следователей: очень хотели узнать правду.
Но Шелленберг после этого не оставил своих замыслов. В декабре 1943 г. он лично отправился в Швецию, встретился там с представителем американского президента Хьюитом и шведским банкиром Валленбергом, имевшим хорошие связи в прявящих кругах Англии. У Хьюита он нашел полное взаимопонимание. Тот полагал, что «следует переместить как можно больше войск Вермахта на Восток, чтобы остановить русских, одновременно заключив мир с западными державами». Правда, Хьюит предупредил, что у него нет полномочий для переговоров. Но он пообещал слетать в Вашингтон, и если получит «добро», в течение февраля дать в стокгольмской газете «Тиднинген» объявление: «Продаются ценные аквариумные золотые рыбки — 1524 кроны». Валленберг тоже выразил готовность предпринять соответствующие шаги.
Перекинуть мостик к западным державам попробовал и Риббентроп, получив на это одобрение Гитлера. Он посетил Испанию и тайно встречался там с англичанами. Но операцию министра иностранных дел испортила зондеркоманда «Роте капелле». После бегства Треппера ведущее место в радиообмене с Москвой занял Виктор Сукулов («Кент»). Он и раньше проявлял лояльность к гестапо, и Паннвиц признал его наиболее подходящей кандидатурой. Похоже, между ними даже завязалась личная дружба. Как раз через передатчик «Кента» пошла самая доверительная информация. В Москву было доложено, что он «поддерживает контакт с группой немцев, занимающих очень высокие посты, и в этих обстоятельствах имеет возможность получать и передавать сведения первостепенной важности».
В январе 1944 г. гестапо перехватило донесение посла одной из нейтральных стран в Лондоне о том, что «Запад встревожен быстрым продвижением Красной армии», и о «тайной встрече для обсуждения складывающегося положения». Содержание перехвата немедленно попало от Мюллера в «Роте капелле» и было передано в Москву (эта радиограмма была принята и много позже расшифрована американскими спецслужбами, о ней пишет Д. Даллин). Советское правительство отреагировало. Газета «Правда» 17 января опубликовала заметку «Из Каира сообщают». В ней сообщалось, что по сведениям «нашего каирского корреспондента» в Испании имела место встреча Риббентропа и британских представителей по поводу сепаратного мира. Отмечалось также: «Есть основания считать, что эта встреча не была безрезультатной».
Англичане прекрасно знали, что никакого корреспондента у «Правды» в Каире нет. Но знали и то, что «Правда» — центральный советский официоз. Такую публикацию мог одобрить только Сталин. Словом, назревал скандал — ведь только что прошла Тегеранская конференция, где Большая Тройка говорила о верности союзническим обязательствам, подтверждали обязательства не вступать ни в какие односторонние переговоры с противником без взаимного извещения и согласования! Черчилль письмом от 24 января поспешил заверить Сталина: «Мы и не думали о заключении сепаратного мира даже в тот год, когда мы были совсем одни…» Об отсутствии таких контактов отписал советскому вождю и Рузвельт. Контакты Риббентропа дальнейших продолжений не получили. Да и Шелленберг так и не дождался условного объявления о продаже золотых рыбок…
