Как известно, фюрера спасла случайность. В зале заседаний Штауффенберг оставил на столе портфель с миной и вышел. А полковник Брандт, разглядывая карту, переставил портфель подальше, за тумбу стола. Что и сказалось, фюрер остался жив. Штауффенберг об этом не знал. Вместе с начальником связи ставки Фельгибелем он увидел взрыв и помчался на аэродром. А Фельгибель передал в Берлин условный сигнал.
Но многие из заговорщиков в этот день вообще не пришли на службу! Сказались больными и сидели дома, выжидая развития событий. А остальные ничего не предпринимали. Генералы Ольбрихт и Гепнер пили «за успех», другие слонялись без дела. Штауфферберг летел в столицу 3 часа и еще 45 минут ехал с аэродрома в штаб на Бенделерштрассе. Лишь после того, как он появился, дело сдвинулось с мертвой точки. Он и несколько присоединившихся офицеров стали звонить в другие города, воинские части, раздавать указания. Отреагировали только в одном месте. В Париже генерал Штюльпнагель по звонку из Берлина арестовал 1200 гестаповцев и эсэсовцев.
А в Растенбурге оправились от шока и передали приказ Мюллеру схватить участников покушения. Но… и он высматривал, чья возьмет. В штаб Резервной армии он отправил оберштурмбаннфбрера Пфиффера всего с двумя агентами. Для «галочки». Меры принял, но и оставлял за собой возможность переметнуться на другую сторону. Разумеется, троих гестаповцев в штабе сразу же арестовали.
Но весь мятеж очень быстро лопнул, как мыльный пузырь. Едва выяснилось, что Гитлер жив, большинство оппозиционеров тут же пошло на попятную. Снова звонили подчиненным, передавали отбой. Хотя команду о выступлении и без того никто не выполнил. Не были заняты телефонная станция, радио. В эфире прозвучало обращение Геббельса, а потом выступление фюрера, наглядно опровергшее информацию о его смерти. При перевороте на роль командующего намечался фельдмаршал Вицлебен. Но он появился в штабе лишь под вечер. Пришел, констатировал, что ничего не получилось, и ушел.
А часть заговорщиков мгновенно изменили. Понадеялись выслужиться и скрыть собственное участие в мятеже — принялись подавлять его. Командующий Резервной армией Фромм и подполковники Гербер и Хайде арестовали своих товарищей. Причем первым делом постарались замести следы и избавиться от главных свидетелей. Бека заставили застрелиться. Штауффенберга, генерала Ольбрихта, полковника Мерца и лейтенанта Хефтена поспешным образом расстреляли во дворе штаба.
Скорцени с командой эсэсовцев и батальон майора Ромера получили приказ захватить гнездо заговорщиков, но когда они подоспели, все уже было кончено. Задержали всех, кого обнаружили, а в чулане с удивлением нашли и освободили троих запертых гестаповцев. В Париже аресты сотрудников гестапо и СС зондеркоманду «Роте капелле» вообще не зацепили. Она размещалась в отдельных особняках, и в суматохе о ней забыли. А когда дошли известия, что покушение на фюрера не удалось, парижские путчисты сразу выпустили всех арестованных. Мало того, устроили с освобожденными гестаповцами и эсэсовцами совместную гулянку в отеле «Рафаэль». Очень крепко набрались, заверяли в лучших чувствах, пили на брудершафт.
Но участников заговора не спасли ни отсиживания дома, ни брудершафты и извинения. Не спасло даже участие в подавлении и расстрел главных организаторов. Пострадавший Гитлер, кое-как оправляясь от контузии, бушевал и на этот раз не намервался щадить никого. Фюрер решил вырвать оппозицию с корнем. Гиммлера он тоже взял под подозрение, поскольку тот своевременно не раскрыл подготовку переворота. Расследование было поручено персонально Кальтенбруннеру. А тот создал специальную комиссию РСХА и руководить ею поставил Мюллера.
Покатились аресты. Начальник гестапо действовал усердно и широко, ему же требовалось затушевать и свое поведение во время путча. А оппозицию составляли как раз те катагории людей, кого он давненько не любил. Заносчивая военная верхушка, аристократы, интеллигенция. Чрезвычайные полномочия, представленные ему, он не преминул продемонстрировать конкурентам. Не без издевки отдал приказ Шелленбергу арестовать Канариса. В своих мемуарах начальник разведки СД изображает этот эпизод в трагических и сентиментальных тонах, как его заставили арестовывать чуть ли не друга. Хотя сам же Шелленберг неоднократно доносил Гиммлеру на адмирала. Среди заговорщиков оказался и полковник Хансен, начальник нового управления РСХА, перешедшего в его состав из абвера. Среди личного состава устроили крутую чистку, а само управление расформировали. Службы контрразведки и диверсий отошли к гестапо, а сбора информации — к внешней разведке СД.
Другого коллегу и соперника, начальника V управления РСХА Артура Небе, Мюллер арестовал и допрашивал лично. Физических мер к нему не применял, но тот ничего не скрывал. Да и что было скрывать? На дело оппозиция оказалась неспособна, зато бумаги исписала множество. Нашлись и списки предполагаемых «правительств», и детально расписанные планы, и протоколы встреч и собраний. Канарис, услышав о таких уликах, сокрушенно сказал: «Эти типы из генерального штаба не могут обойтись без писанины». Многие арестованные спешили назвать побольше имен в тщетной надежде спасти собственные шкуры. Другие, так или иначе связанные с оппозиционерами, не дожидались ареста, кончали жизнь самоубийством.
В тюрьмы попало 7 тыс. человек. Взяли не только действительных заговорщиков, но и их близких или таких знакомых, кто знал об их измене, но не донес. Около 5 тыс. было казнено. Среди них фельдмаршал Вицлебен, 19 генералов, 9 видных дипломатов, 1 министр, 3 госсекретаря, группенфюрер СС (Небе). Причем большинство из них ждала особо мучительная смерть, тем способом, который был придуман для группы Шульце-Бойзена. Их вешали в проволочной петле из рояльной струны, перекинутой через мясницкий крюк. Родственников отправили в концлагеря. Детей под другими фамилиями отдали в детские дома, чтобы они забыли свое позорное происхождение от предателей. Только для популярного Роммеля Гитлер сделал снисхождение. Он еще лечился после ранения, и когда вскрылась его причастность к мятежникам, ему позволили принять яд, пышно похоронили как национального героя.
После покушения значительно усилилась подозрительность Гитлера. Он сам взялся устанавливать жесткие ограничения дипломатам, разведчикам. Это коснулось и радиоигры в рамках операции «Медведь». Фюрер приказал ее прекратить. Но она даже теперь не была прервана! Треппер в своих мемуарах утверждает, что Паннвиц и Берг, видя близкий крах нацистов, стали действовать на собственный страх и риск. В надежде на благодарность победителей, переметнулись на сторону русских. Треппер пишет о Паннвице: «Сегодня мы располагаем доказательствами, что вплоть до мая 1945 г. в сотрудничестве с верным “Кентом” он ведет свою личную игру. До последних минут войны он передает военную информацию…»
Но ограничиваться только Паннвицем и Бергом в данном случае совершенно неправдоподобно. Ну как мог какой-то гауптштурмфюрер (т. е. капитан) продолжать операцию, запрещенную самим Гитлером? Неужели начальство в течение 9 месяцев не знало и не интересовалось, где находится подчиненный и чем он занимается? Причем не один подчиненный, а со всей зондеркомандой! А начальником Паннвица был Мюллер. «Роте капелле» подчинялась только ему.
