Гиммлер был уверен в успехе. Начал обсуждать с Шелленбергом, как ему назвать новую правящую партию, когда он встанет во главе государства. Сошлись на названии «Партия национального единства». Рейхсфюрера СС волновало и то, как ему правильнее себя вести при встрече с Эйзенхауэром: «Должен ли я только поклониться или надо подать ему руку?» Ну а поступившее известие об «измене» и разжаловании Геринга стало «звездным часом» для Гиммлера. Он выдвигался на роль законного преемника фюрера, весомых соперников не осталось! Причем и Гитлера можно было смело сбросить со счетов! 24 апреля кольцо вокруг Берлина сомкнулось.
Возможность выбраться оттуда осталась только по воздуху. Но господство русской авиации делало это проблематичным, а вскоре последние аэродромы и взлетные полосы были разбиты. Линии армейской радиосвязи тоже вышли из строя. Рейхсканцелярия поддерживала связь с внешним миром только через уцелевшую флотскую радиостанцию. А сведения о том, что происходит вокруг, черпала из советских, английских, американских радиопередач. В Берлине кипели уличные бои, русские солдаты с нескольких направлений приближались к центру.
Последними посетителями бункера извне стали знаменитая летчица Ханна Райч и ее муж авиационный генерал Грейм. Их маленький спортивный самолет обстреливали, Грейма ранили, но Ханна смогла приземлиться на изрытой снарядами улице. В этот день, 26 апреля, снаряды стали падать уже на саму рейхсканцелярию. Фегеляйн решил сбежать. 27-го фюрер заметил его отсутствие и приказал Мюллеру найти его. Начальник гестапо разыскал его без труда, послал группу гестаповцев, и Фегеляйна захватили в его доме, уже переодетого в штатское. Причем этот квартал вот-вот должны были захватить русские. Беглеца доставили в рейхсканцелярию. Мюллер допросил его, убедился, что это обычное дезертирство, и посадил под арест.
Ханна Райч уговаривала бежать и Гитлера, доказывала, что сумеет вывезти его на своем самолетике. Он отказывался. То проклинал свой народ и армию, которые его предали. То диктовал приказы Кейтелю, требовал узнать, где же армии Венка, Гиммлера, Шернера, торопил их на помощь Берлину. Советские историки Д.Е. Мельников и Л.Б. Черная очень убедительно доказали, что фюреру напоследок изменили даже самые «верные» его соратники, Геббельс и Борман (Преступник номер один. М.: АПН, 1981). Именно они удерживали фюрера в Берлине. Удерживали, чтобы он не попал под влияние других лидеров.
У них существовал свой тайный план. Оба уже убедились в неудаче нескольких попыток переговоров с Западом и вынашивали другой вариант — сепаратное перемирие с русскими. Автором идеи был, очевидно, Геббельс. Выше уже приводились выдержки из его дневника о том, как он пробовал навести фюрера на мысль обратиться к Сталину. В последние дни рейха Геббельс нашел союзника в лице Бормана, который фактически стал вертеть больным Гитлером. Они удержали вождя при себе, рассчитывая перехватить власть. Специально оставили и начальника генштаба Кребса — он до войны служил военным атташе в Москве, знал русских, изучал их язык. Но и предпринять шаги к миру с русскими фюрер мешал. Его начали подталкивать к самоубийству. Приводили величественные примеры из германских легенд, а Геббельс и сам выражал готовность уйти из жизни вместе с ним. Однако Гитлер медлил.
А 28 апреля весь бункер встряхнуло новое известие. Бернадот свое обещание выполнил, и шведского министра иностранных дел Гюнтера ничуть не смутила просьба взять на себя посредничество в заключении одностороннего мира Германии с Англией и США, продолжая войну с русскими. Гюнтер срочным образом переслал декларацию Гиммлера Эйзенхауэру. Но такое предложение, высказанное на обломках Рейна, было совершенно глупо. Западные державы не только отвергли его, но даже скрывать не стали. Об обращении Гиммлера раструбила на весь мир радиостанция Би-би-си со ссылкой на агентство «Рейтер».
Гитлеру доложили немедленно, и для него это стало страшным ударом. Его «железный Генрих» тоже предал! Отдуваться пришлось Фегеляйну. Мюллеру велели еще раз допросить его на предмет соучастия в измене. О действиях рейхсфюрера он ничего не знал, но фюрер заранее предрешил приговор — расстрелять. Взвод охранников тут же вывел его во двор рейхсканцелярии и изрешетил пулями. А с линий обороны вести доносились плохие. Солдаты вермахта, фольксштурмисты, французские, латышские, норвежские части СС отчаянно отбивались, вода из взорванных шлюзов заливала метро, мешая продвижению русских, но Советская артимия засыпала противника ливнями свинца и стали, пятачок вокруг правительственных учреждений сжимался.
Гитлер стал собираться в последний путь. Вечером состоялось его бракосочетание с Евой Браун. Режиссировал Геббельс. Он и Борман не упускали случая поощрить фюрера и выразить восхищение тем, что произойдет, — «семейный» уход из жизни представлялся достойным заключительным аккордом трагедии, в духе древних германских саг, опер Вагнера: мертвый вождь, умирающая рядом с ним верная жена, пышные декорации горящих руин Берлина… Ночью были составлены два завещания, политическое и личное. Своим преемником, президентом и верховным главнокомандующим Гитлер назначил гроссадмирала Дёница (армия, СС и Люфтваффе «предали» — остался только флот), рейхсканцлером назначался Геббельс, для Бормана вводился новый пост «министра партии», он назначался и личным душеприказчиком фюрера. В завещании указывалось: «Нашей целью по-прежнему должно оставаться приобретение для германского народа территорий на Востоке».
29 апреля командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг доложил: русские прорвутся к рейхсканцелярии не позднее 1 мая. Он еще раз предложил попытаться прорваться из кольца. О том же просил Аксман, предлагал окружить Гитлера охраной из своего «Гитлерюгенда». Но Борман тут же подсказал другое решение — пускай пробивается кто сможет и поторопит армию Венка идти на выручку. Гитлер согласился. Борман отправил троих курьеров к Деницу с копиями завещания и разослал телеграмму с требованием наказать изменника Гиммлера. В это же утро фюрер велел улетать Ханне Райч и Грейму. Приказал им собрать все силы Люфтваффе (которых уже не существовало) и бросить против русских.
Но и Геббельс с Борманом спешили. Завещание было подписано, дальше получалась трата драгоценного времени. Фюреру доложили о судьбе Муссолини и Клары Петаччи, чьи трупы повесили в Милане вверх ногами на потеху толпе.
Гитлер решился. Он распорядился отравить свою овчарку Блонди и застрелить еще двух собак, раздал ампулы с ядом секретаршам. Прошла церемония прощания со всеми обитателями бункера. После этого фюрер удалился в свои покои. А офицеры и сотрудники, попрощавшиеся с ним… пошли в бар пить и танцевать под патефон. Шум донесся до Гитлера, он возмутился и приказал кончить это безобразие. Но ожидавшегося самоубийства еще не случилось.
Утро 30 апреля началось как обычно. Обсудили военное положение. Под германским контролем в Берлине остались лишь Тиргартен и правительственный квартал, бой шел уже и в здании рейхстага. Потом был обед. Гитлер вдруг озаботился, что русские, находившиемя на Потсдамской площади, могут обстрелять рейхсканцелярию снарядами с усыпляющим газом и взять всех живыми. Не исключено, что эту мысль тоже подбросили Геббельс с Борманом. Обед скомкался, началось вторичное прощание. Вице-адмирал Фосс утверждал, что напоследок фюрер сказал ему: «Я понял, какую непоправимую ошибку совершил, напав на Советский Союз». Затем Гитлер и Ева Браун опять ушли в свои комнаты. Жена приняла яд. Муж, по одной версии, застрелился, по другой, тоже отравился. Трупы, согласно завещанию, вынесли во двор, облили бензином, но начался артобстрел, участники церемонии подожгли тела и убежали, они чадили сами по себе, в пустом дворе, и никого больше не интересовали.
