Никогда так не волновалась. Внутрь меня пропустили, но девушка на входе была очень удивлена меня увидеть, хотя старалась не подать вида:
— Вы на мастер-класс?
Просто киваю ей, потому что если скажу хоть слово — выдам себя с головой. Пока мы идем по коридору, я думаю — а вдруг Назар меня не ждет? Вдруг я вообще ему больше не нужна? Теряюсь и немного медлю перед входом в зал. Девушка, провожавшая меня, удаляется, а я окунаюсь в полумрак. Освещены только бар и сцена, на которой никого нет. Не зная, что делать, беру бокал шампанского, чтобы хоть немного угомонить грохочущее сердце. На меня оборачивается высокая женщина в строгом костюме и долго не сводит заинтересованного взгляда. Ей лет сорок, выглядит платиновая блондинка хорошо, минимум макияжа. Мне неуютно под ее взором, и я спешу присесть за последний свободный столик.
Отпиваю шампанское, стараясь не рассматривать окружающих. И замираю, когда на сцену выносят что-то вроде высокой лавки и раскладывают на ней веревки.
— Я присяду? — вздрагиваю, не замечая, как к столику подходит та женщина.
Я не хочу сидеть с ней рядом, но неудобно отказать. Киваю, переводя все внимание на сцену. От женщины пахнет холодными цитрусовыми духами и сигаретами, и я буквально чувствую на себе ее взгляд. Мне неприятно ее внимание, но и уйти тоже не могу.
На сцену выходит незнакомый мужчина, он ведет на поводке девушку в нижнем белье. А я высматриваю Назара. Мужчина укладывает девушку на скамью животом и берет веревку. Раскручивает ее и дергает, испытывая на прочность.
— Добрый вечер, дамы и господа! Как вы поняли, сегодня я покажу одну из техник «шибари».
Разочарованно выдыхаю, допивая шампанское, понимая, что Назара не будет. Может, его вообще сегодня нет в клубе? Права была Мари, сюрприз — это плохая идея.
— Кому ты принадлежишь? — вдруг бесцеремонно спрашивает женщина, и пока я соображаю что ответить и как ее покинуть, чувствую до дрожи знакомый аромат специй и горького кофе.
— Мне! — звучит чёткий бархатный голос. Не оборачиваюсь, но чувствую, как Назар встает позади меня и ставит руки на спинку моего стула.
— Извини, Назар, не знала, она пришла одна.
— От рук отбилась, — усмехается он, а у меня мурашки разбегаются по коже. — Ещё неопытная, мы в процессе воспитания. — Женщина кивает, встаёт и пересаживается назад за свой столик. — Нижние не приходят сюда без сопровождения и разрешения верхних, — шепчет он мне, наклоняясь к уху. — На тебя только что положила глаз знатная садистка, — в его голосе проскальзывают нотки злости.
— Я… — пытаюсь оправдаться и задыхаюсь от эмоций. Он так близко, а я скучала сильнее, чем думала.
— Молчи! — приказывает он, и я кусаю губы. На мою шею ложится кожаный ошейник и застёгивается сзади. Чувствую прикосновение его пальцев к шее и плыву, мне плевать, что мы в клубе и вокруг нас люди. Я дома, в самых надёжных руках. Я тосковала по этим рукам. Слышу щелчок карабина, звон цепочки, и ласковые пальцы поправляют волосы. — Вставай!
Поднимаюсь, а ноги подкашиваются. Хочется всего и сразу: его рук губ, прижаться к сильному телу, уткнуться в шею, вдыхать любимый запах и благодарить за то, что рядом и заботится обо мне. Но Назар дёргает поводок, и я покорно иду за ним. Мы выходим из зала и поднимаемся вверх. Мужчина, как всегда, неотразим, в идеально выглаженной рубашке с высоким воротником и стильном пиджаке. Смотрю ему в спину и улыбаюсь. Вот он — мой мужчина, мой мастер, и он великолепен! Назар открывает двери одной из комнат, входит и тянет меня за собой. Осматриваюсь: кожаный диван, кушетка, шкаф, и крест с кожаной обивкой на стене. Назар закрывает дверь и дёргает поводок, так, чтобы я впечаталась в его тело.
— И как ты здесь оказалась? М? — строго спрашивает. — Что за самоуправство?!
— Я хотела вас увидеть, Мастер, — отвечаю, а сама наслаждаюсь его близостью.
Разговаривает он со мной резко, но темные глубокие глаза горят восхищением, а руки на моей талии поглаживают тело. И у меня все внутри сладко сжимается.
— Я разве спрашивал, зачем ты здесь? Я спросил — как ты сюда попала? — вкрадчиво интересуется, а сам опускает взгляд на мои губы. А я молчу, потому что обещала не сдавать Мари. — Оксана! — Кусаю губы и улыбаюсь. — Ммм, какая плохая девочка, выпрашивает наказание, — усмехается он и отпускает меня, а сам дышит глубоко.
Я развязываю платье, снимаю его с себя и вешаю на спинку дивана, и под его пристальным взглядом опускаюсь на колени на ковер. Сажусь на пятки, опуская глаза в пол и замираю. Дальше я не принадлежу себе, руководить будет он.
— Зачем ты здесь? — уже серьезно и четко спрашивает он. Слышу, как ходит по комнате и снимает пиджак.
— Чтобы отдаться в руки мастера, — отвечаю. — Навсегда, — добавляю и замираю.
Тишина. Улавливаю его глубокий вдох. Он подходит ко мне, хватает за подбородок и задирает мою голову, чтобы я смотрела на него:
— Твое желание добровольно и осознанно?
— Да. Я очень скучала… — уже шепчу. — И поняла, что вы мне очень нужны. Прошлое отпустило, осталась пустота, которую может заполнить только мой мастер.
Он кивает, удовлетворённый моим ответом, и отпускает мой подбородок.
— Глаза в пол! — четкий приказ.
И я повинуюсь. Он отходит от меня, открывает ящик, совершает какие-то манипуляции, а я ничего не вижу, чувствую только запах антисептиков. А потом опять тишина, разбавленная только нашим общим дыханием. Я чувствую, что он смотрит на меня, каждая клеточка тела ощущает его горячий взгляд. Есть в этом ожидании что-то будоражащее и возбуждающее. Это своего рода предварительные ласки.
— Очень красивое белье, — спокойно произносит он. — Тебе идёт. Контраст белой кожи с черным… — Меня ведёт уже от одного его поставленного голоса. — Встань и ложись животом на кушетку! — опять четкий приказ. Я поднимаюсь и кидаю взгляд на Назара, потому что на него невозможно не смотреть — он великолепен! — Живот и голову на кушетку, ноги на полу. — Ложусь на холодную кожу, отмечая, что кушетка очень высокая. Он подходит ко мне сзади, проводит по позвоночнику, посылая по телу россыпи мурашек, и поглаживает бедра. — Руки за спину!
Делаю так, как он говорит, и окончательно падаю грудью на кушетку. Чувствую на запястьях веревку. Один виток, второй, третий… дёргает, затягивая, но не передавливая вены. Наклоняется ко мне, целует в плечо, ведёт носом по шее, глубоко вдыхает, одновременно поглаживая попу. Так обманчиво ласково.
— Ты пахнешь жасмином, — шепчет мне на ухо. — И я тоже скучал по этому запаху, телу, нежной коже, твоему голосу и… — недоговаривает, а у меня уже кружится голова, — …но нужно было мне позвонить, я бы назначил встречу, а не делать то, на что не имеешь права. — Он хватает за поводок, дёргает его на себя, ошейник натягивается, вынуждая меня запрокинуть голову. — Ноги раздвинь! — Выполняю приказ, а сердце заходится аритмией. — Десять! Считай! — Сердце замирает, окутанное легким будоражащим страхом. На мои бедра ложится что-то плоское и прохладное. Он поглаживает этим предметом мою попу, а потом размахивается и посылает хлесткий удар. Больно, но я закусываю губы, зная, что больно будет только сначала, потом настанет момент, когда боль трансформируется в возбуждение.
