— Какого хрена на тебе прозрачное белье?! — не отвечаю, до боли кусая губы. Потому что голос Глеба грубый, а руки нежные и аккуратные, словно он не имеет меня, а любит. Любит без слов и признаний. Но ведь это все ложь? Очередной трюк, психологическая уловка, чтобы я перестала его ненавидеть. А я ведусь и плавлюсь, и от этого тошно. Даже не замечаю, как за ласками и горячими поцелуями Романов избавляет меня от белья, я беззвучно плачу и слушаю его прерывистое тяжёлое дыхание.
Голова кружится, тело покрывается мурашками, но я стараюсь не отзываться на его приостановления, и это очень сложно, почти невыносимо. Его губы жадно всасывают соски, язык кружит по телу, а руки гладят бедра. Лучше бы он меня насиловал и причинял боль! Мне хочется кричать, чтобы прекратил или не останавливался. Меня разрывает от противоречивых эмоций.
Дергаю руками, но уже не от того, что хочу освободиться, а от желания зарыться в его волосы. Разочаровано хнычу, когда он отрывается от меня. Распахиваю глаза и вижу, как Глеб снимает с себя рубашку, брюки и боксеры, не отрывая глаз от моего тела. Вновь прикрываю веки и тону в ощущениях.
Глеб разводит мои ноги, сгибает их в коленях и раскрывает перед собой. Наклоняется, выдыхает мне в живот, вновь ведёт губами вверх, целует грудь, всасывает соски, и я не выдерживаю, выгибаясь ему навстречу, ощущая, как твёрдый член упирается между ног. Его губы скользят по шее и возвращаются к моим губам.
— Чувствуешь, насколько принадлежишь мне? — шепчет мне в губы и запускает между нами руку. Касается клитора и тело мгновенно реагирует, впуская его, подчиняясь. Я просто пьяна… пьяна и связана… повторяю про себя, оправдывая реакцию на этого мужика. — Зачем сопротивляться? — выдыхает между жадными поцелуями, на которые я отчаянно отвечаю, обвивая ногами его торс от нетерпения. — Твое тело подчиняется мне, отдай мне разум, — требовательно просит он, сжимает клитор и мучительно медленно проскальзывает в меня, входя на всю длину, растягивая, вынуждая простонать в его порочные губы. Глеб подхватывает меня под поясницу, приподнимает бедра, проникая глубже, до самого конца, начиная медленно раскачиваться. Он никогда так не делал. Его движения всегда были порывисты и нетерпеливы. А сейчас мне кажется, что это такой метод сладкого насилия. Он, и правда, доказывает мне, что я принадлежу ему. Поскольку тело горит, отзываясь жгучим удовольствием. Я чувствую каждый сантиметр его большого твердого члена, который несёт волну экстаза с каждым толчком.
А потом я действительно теряю разум и растворяюсь в этом мужчине. Меня сводят с ума его медленные, но глубокие толчки, его поцелуи, которые лишают дыхания, его сильные, но нежные руки и наши общие стоны в губы. Это невыносимо хорошо, чувственно, глубоко и проникновенно. Мы скользим на грани оргазма, не позволяя друг другу перешагнуть эту грань. Мы зависаем за секунды до взрыва и держим друг друга в таком состоянии.
Наши тела сплетаются и покрываются потом, наши губы болят от поцелуев, а дыхание сбивается. Мы одно целое, мы горим друг другом. Ещё немного и нас спалит дотла! Нас трясет, мы подходим к грани. Выгибаюсь, извиваюсь, от волны экстаза, закатываю глаза, чувствуя, как Глеб ускоряется. Мощная волна накрывает тело и по венам разливается оргазм. Такой сладкий, мучительный и ослепительный, от которого я содрогаюсь и со стоном кусаю губы Глеба. Яркая вспышка окончательно отключает меня от реальности. Ничего не слышу, не вижу и не чувствую, я уплываю в наш личный рай…
* * *
Пробуждение даётся с трудом. Голова тяжёлая, тело ватное и полная апатия. Будто из меня вытянули все силы и энергию. Открываю глаза, осматриваю спальню и понимаю, что это не сон. А жаль… мне очень хотелось, чтобы всего этого не было на самом деле. Романов спит рядом и это странно. Впервые просыпаюсь раньше Глеба. Совершенно не помню, как он снял с меня наручники, как сорвал остатки платья и как мы уснули. Задерживаю дыхание и рассматриваю Глеба. Расслаблен, дыхание равномерное — как всегда, неотразим в любой ситуации. А где-то там, дома, его ждёт жена. Волнуется, наверное, переживает, сходит с ума, пока он спокойно спит с любовницей и предает ее. Интересно, сколько у него было таких, как я? Закрываю глаза, дышу, пытаясь прийти в себя, вспоминая прошедшую ночь. Он обезоружил меня! Лучше бы изнасиловал…
Тихо поднимаюсь с кровати, стараясь не разбудить хищника. Не хочу больше с ним разговаривать и смотреть в глаза. Я боюсь, что он опять найдет метод удержать меня. Иду в душ, подбирая с пола свое белье, туфли и разорванное платье, морщась от головной боли и тошноты.
Долго стою под теплой водой, пытаясь смыть с себя нежность этого мужчины. Лучше бы я этого не помнила! Зачем он это сделал! Зачем он опять все решил за меня? Сушу волосы, надеваю белье и рассматриваю обрывки платья. Пальто осталось в клубе, и телефона тоже нет. Растрепываю влажные волосы, создавая на голове творческий беспорядок и выхожу в спальню в одном белье.
Романов стоит возле окна в одних боксерах и смотрит куда-то вдаль, а на тумбе непрерывно вибрирует его телефон. Застываю посреди комнаты, комкая в руках разорванное платье. Пусть все, что было вчера, останется в прошлом, пора прощаться. Глеб оборачивается и осматривает меня нечитаемым взглядом, задерживаясь на платье.
— Можешь взять в шкафу одну из моих рубашек, — киваю в ответ, открываю шкаф, беру первую попавшуюся черную рубашку и быстро надеваю, застегиваясь на все пуговицы.
— Можешь мне дать телефон, позвоню подруге, она привезет одежду, — стараюсь говорить четко и холодно. Хватит эмоций. Мне нужна дистанция. Мне нужно вырвать с мясом этого мужика.
— Я могу послать водителя, он заберет все необходимое, — немного хрипло отвечает Романов, берет с тумбы телефон и отдает мне. — Я в душ. На кухне кофемашина, сделай кофе. Поговорим.
— Хорошо, — киваю и набираю номер подруги, смотря вслед Глебу. Мне было легко расставаться с Владимиром после шести лет отношений, и очень сложно с Романовым. С человеком, которого, как оказалось, я совсем не знаю. Быстро прошу подругу приготовить мне вещи, обещая все объяснить потом. Иду в кухню. Выпиваю стакан воды, тру виски, пытаясь унять ноющую головную боль. Беру на идеально чистых, почти стерильных, полках чашки и включаю кофемашину. Сажусь на подоконник и смотрю в окно. Где-то внутри начинает ломать. Я даже придумываю речь и кучу оправданий поступкам Романова. Но не один из вариантов мне не подходит. Глеб дал четко понять, что не намерен разводиться и ничего не поменяется. Как теперь заставить себя не думать об этом мужике?! Как быстро он в меня проник и занял часть в душе.
В кухню входит Романов, уже одетый в брюки и бежевый джемпер — этому гаду все идёт. Он крутит в руках часы на кожаном браслете, закатывает рукава и надевает их. Берет чашки с готовым кофе, протягивает одну мне и встаёт рядом, облокачиваясь бедрами на подоконник.
— Моя подруга ждёт, — называю адрес, Глеб кивает, вынимает телефон и просит водителя забрать вещи. — Машину можешь забрать уже сегодня. Браслет я оставила на раковине, а сережки… в общем, их нет, — глубоко вдыхаю ароматный кофе и отпиваю глоток.
