— Оскорбляешь, — усмехается Глеб. — Никогда ничего не принимаю от женщин. Если я даю, то назад не забираю ни при каких обстоятельствах.
— А… Эм, — подбираю слова, но Романов меня перебивает.
— Послушай меня! — замолкаю, осматривая его профиль. У Глеба родинка на щеке, ещё одна на шее и мне хочется коснуться их губами. Никогда не встречала настолько харизматичных мужчин, которые порабощают волю одним видом. И уже, наверное, не встречу. Какая-то ничтожная часть меня воет глубоко внутри и просит остаться в его жизни кем угодно. Но я постараюсь убить в себе эту часть. Не хочу быть по ту сторону рая….
ГЛАВА 19
Стефания
— Ты хотел поговорить, — тихо напоминаю я, когда пауза затягивается. Романов допивает кофе, ставит чашку на подоконник и выходит из комнаты. Но быстро возвращается с сигаретами и зажигалкой. Он становится в ту же позу рядом со мной, прикуривает две сигареты и отдает одну мне. Сильно затягивается и выпускает облако дыма, которое ненадолго зависает в воздухе. Если вчера я была готова категорически разорвать с ним отношения, то сейчас мне очень грустно. При всех своих недостатках, он все же идеальный мужчина. Но, к сожалению, не мой…
— Когда мне было девятнадцать, я влюбился в преподавателя английского, которой было тридцать четыре года…
— К чему этот рассказ? — грустно усмехаюсь я.
— Можешь просто послушать? — он опять затягивается и скидывает пепел в свою чашку, а я не хочу курить, просто кручу тлеющую сигарету, смотря на дым. — Так вот, она была шикарной женщиной. Фигура, манящие губы, запах, сносящий крышу. В ней была скрытая сексуальность. Не вульгарность, как это сейчас принято, а соблазн в каждом жесте, взмахе ресниц, взгляде. В общем, я пропал. Все девушки вокруг вдруг стали совершенно неинтересны. Я был молодой, дерзкий и наглый. Я прощупал почву и понял, что она на меня реагирует, — ухмыляется Романов.
— Долго играл с ней, флиртовал и когда понял, что она не против, просто зажал в университетском туалете. Это был ураган, взрыв эмоций, страсти, когда на азарте от того, что мы в общественном месте и нас могут застать, гуляет адреналин. Марина отдалась мне. Я пошло поимел преподавательницу, прижав к стене туалета. После, в течении двух лет, мы делали это сотни раз. В туалете, в аудитории, в коридорах вуза во время пар. Каждый из нас получал особый кайф от понимания аморальности наших действий. Тогда я понял, что мне просто необходимы эмоции и энергетика женщин. Меня не устраивает просто секс, меня не устраивают просто красивые сексуальные женщины. Мне нужна особенная, женщина с особой энергетикой. Каких мало… Так вот мы встречались два года. Нет, мы не афишировали свои отношения. Все строилось на сексе и взаимном фетише. Так вот однажды, после секса у нее в квартире, Марина сказала, что выходит замуж. Вот так просто. Я тогда жёстко психанул. Чуть не придушил ее. А когда мы остыли и поговорили, то понял, что у наших отношений нет будущего. Я бы не женился на Марине, а секс со временем бы приелся. Так вот, она сказала мне одну вещь, которую я запомнил навсегда. Есть два вида отношений: одни — для общества, морали и продолжения рода. Другие — для себя, пороков, тайных желаний, те, которые питают жизненной силой. И их никогда нельзя смешивать. Потому что это разные типы людей. Ты мой порок, мой грех, мои желания, энергия, взлет и падения. Ты ураган, шторм, стихия и взрыв. Ты одна из миллиона женщин, которая может отдавать и отдаваться, подчиняться, при этом сохраняя уникальность и достоинство.
— Мне должно это льстить? — я ещё не знаю, как реагировать на его откровения. В голове не укладывается информация о том, что я не та, на которой женятся. Мне жалко его жену за то, что с ней живут, потому что она подходит обществу и соответствует шаблонам. Боже, либо я ненормальная, либо у Романова сдвинуты жизненные ориентиры.
— Нет, я просто пытаюсь объяснить, почему так живу. Я никогда не держу женщин — дверь всегда открыта. Либо ты принимаешь правила игры и мою власть, либо ты не моя женщина. Компромиссов нет! — его сигарета истлела, пахнет горящим фильтром, и я вижу, как жжет его пальцы, но Глеб будто не чувствует. Почему же так больно? Я вроде не девочка уже. Обожглась, ничего странного, нужно идти дальше. А мне так тяжело и где-то внутри мучительно ноет.
Протягиваю руку и вырываю у Глеба сигарету, выкидывая ее в пустой бокал. Ему больно и мне не по себе. Романов разворачивается ко мне, в своей манере, грубо, хватает меня за ноги и дёргает на себя, вставая между моих ног. Берет за скулы, смотрит в глаза, заглядывая в душу, пожирая темным взглядом. Кажется, только этот хищник может так смотреть. За такой взгляд можно продать душу.
— Сейчас ты мне необходима, как глоток кислорода. Именно ты даёшь мне силы. — Как он умеет лить сладкий сироп, включая бархатный гипнотизирующий голос, от которого хочется сползти к его ногам и поклоняться, словно Богу. Это не мужчина, это опиум, сладкий яд, от которого можно впасть в зависимость… — Ты мне нужна именно в этом статусе. Не нужно ставить себя на пьедестал и разделять места. Ты не вторая. Это две разные параллели. Ты мой наркотик, мой кайф, моя зависимость, — шепчет он и прислоняясь колючей щекой к моей щеке, потираясь, царапая, а я растворяюсь в этой иллюзорной близости, вдыхая его терпко-горький запах. — Моя страсть, порок. Мы совместимы, твое тело, как послушный инструмент, на котором я умело играю, — от его хриплого шёпота пробирают мурашки. — Проси все, что хочешь, Стефания, — его сильные ладони поглаживают бедра, обжигая кожу. — Ты ни с кем меня не делишь. Все что есть у нас — только наше. Этого нет и никогда не было у Оксаны. Вы две мои совершенно разные жизни, — мне так хочется верить ему, отдать свою жизнь, играя по его правилам, но…
— Просто обними меня, — прошу я, закрывая глаза.
— Я обнимаю.
— Нет, не так — обними, чтобы стало тепло, — Романов на секунды отстраняется, чувствую, что смотрит в лицо, но глаза не открываю. Он медленно убирает руки с бедер и просто обнимает, вжимая в себя, обвивая талию, а я утыкаюсь носом в его шею, впитывая его запах, пытаясь запомнить, чтобы рвать себе душу холодными ночами и жалеть о том, что сейчас уйду.
— Я не хочу жить в твоей реальности. Прости…, - говорю ему в шею, касаясь губами теплой кожи, ощущая, как он прекращает дышать. — Мне тридцать лет, половина жизни прожита, я хочу рядом с собой мужа, любовника, друга — того, кто будет дарить надёжность и тепло, заботу, защиту, хочу быть для него и пороком и любимой, хочу сама любить и отдавать любовь и все это должно быть в одном мужчине. Возможно, я многого хочу и так не бывает… но по-другому я не умею. Я хочу семью, детей и собаку. Банально…, - выдыхаю ему в шею. — Как бы я не сходила по тебе с ума, я не смогу делить тебя ни с кем. Не умею. Ни в каком контексте. Прости… — сильнее вжимаюсь в Глеба, чувствуя, как сильно стучит его сердце, последний раз вдыхаю его запах и отрываюсь. — Отпусти. Я хочу выйти в дверь, которая открыта.
— Уверена? — его голос хриплый словно простывший.
