— Он тебя бросил — да?
— Нет, все очень сложно, — выдыхаю я и плачу вместе с мамой, смотря, как кипит чайник на плите.
— Если будет девочка, назови Полиной, в честь бабушки.
— Назову, — киваю я, утирая слезы, которые никак не хотят останавливаться.
Говорят, в наше время модно быть сильной и независимой. Раньше я тоже так думала, а сейчас понимаю, что женщине просто необходим рядом мужчина намного сильнее. Плохо и страшно быть одной, особенно по ночам в холодной постели, обнимая подушку.
В один прекрасный день я поняла, что не выдержу одна. Я сойду с ума от сжирающей меня тоски, от одиночества и больной любви к Романову. Мне казалось, я сорвусь и буду умолять его вернуться, соглашаясь на все его условия.
У меня словно отняли очень значимую половину, и теперь я не могу быть полноценной. Поэтому я решила, что найду управляющего и перееду жить к родителям. Там большой дом, свой двор, сад и свежий воздух. Я почти это сделала, а потом вспомнила, что где-то рядом живёт Романов со своей семьёй. И струсила — испугалась, что могу встретиться с ним, его женой и сыном. Поэтому осталась одна в своей квартире.
Я не ждала Романова. Хотя… я лгу, где-то подсознательно мне хотелось, чтобы он пришел…
И вот он здесь, обнимает меня и обещает дать все, в чем мы нуждаемся. Честно, я думала, что Романов уже давно забыл про меня. Нашел себе новое развлечение и живёт в своих параллелях. А он пришел, когда я совсем не ждала. Все такой же красивый, сильный и уверенный в себе. Тот же неизменный идеальный костюм, рубашка, начищенные туфли и запах, от которого подкашиваются ноги. Он что-то говорит, обещает, а я ничего не слышу и не вижу из-за застилающих глаза слез. Только чувствую его руки на животе. Все, как мечтала — он аккуратно гладит мой живот, а дочка отзывается. Она реагирует на него, толкаясь в сильные ладони, и мы замираем, прислушиваясь к нашей дочери. Глеб аккуратно разворачивает меня к себе, стирает большими пальцами слезы, а потом целует соленые губы. И я теряю себя, забывая обо всем. Мне хочется раствориться в этом мужчине, мне хочется получить свою дозу любви, отпить немного счастья. Хватаюсь за плечи Глеба, чтобы не упасть, и позволяю себя целовать.
— Я безумно скучал, Стефания, — шепчет мне и опускается вниз, целует живот, через платье, потирается об него щекой. — Мои девочки, — усмехается, а мне снова хочется рыдать, потому что я дождалась его реакции на беременность спустя полгода. Может быть, если бы тогда он обрадовался этому факту, я бы не солгала.
— Глеб… — зарываюсь в его волосы. Нам нужно поговорить. Ведь я уверена, что в его жизни ничего не поменялось.
— Тихо, дай почувствовать вас, все слова потом, — и я замираю, гоня прочь дурные мысли. Я тоже хочу его чувствовать. Он нам необходим.
— Я накажу тебя, Стефания, — ухмыляется он, поднимаясь на ноги. — Как только ты родишь, я привяжу тебя к кровати и отхлещу ремнем. За то, что хотела меня лишить дочери, — у него жёсткий голос, холодный, а глаза улыбаются. Невозможно быть таким привлекательным. Он по-прежнему мой Бог. И я хочу сегодня в него верить. Совсем немного, одну ночь, глотнуть его любви.
— Я устала, полежи со мной, — прошу я и иду в спальню, слыша, как Глеб идёт за мной. В комнате полумрак, но я не включаю свет. Расправляю кровать, снимаю с себя платье, оставаясь в простом бюстгальтере и трусиках. Подхожу к Глебу, и начинаю расстегивать его рубашку.
— Стеша, — впервые произносит мое имя по-простому и так тепло. Сама снимаю с него рубашку, расстегиваю ремень, ширинку, а дальше он справляется сам. Мы ложимся в кровать, я поворачиваюсь к нему спиной, двигаюсь ближе, и Глеб понимает все без слов, прижимается ко мне голой грудью, и обнимает, накрывая руками живот. Моя попа упирается ему в пах, но нет никакого намека на секс. Наша близость сейчас гораздо интимнее. Он гладит мой живот, а я — его большие сильные руки, вожу по ним пальцами и чувствую умиротворение. Именно об этом я мечтала, воя в подушку. Я хотела засыпать в его руках и чувствовать себя защищённой. Глеб целует мои волосы, а мне хочется сказать, как я его люблю, но я заставляю себя молчать. Глеб изменился, он впервые со мной такой нежный и мягкий. Но я знаю, что это несвойственное поведение для хищника, он обязательно меня съест. Закрываю глаза, дышу полной грудью и плыву на волне его ласк, эта самая лучшая ночь за последние полгода.
— Димка будет рад, он всегда хотел сестрёнку. Именно сестрёнку, он вообще относится трепетно к девочкам, — вдруг говорит Глеб, а я не ревную, потому что это его сын и он делится со мной сокровенным. — Только как ему сказать… Знаешь, самые сложные разговоры в нашей жизни с детьми, тут не сфальшивишь.
— Уверена, у тебя получится, — сжимаю его ладонь. — Нашу дочь зовут Полина, — говорю я и замираю, мне почему-то важно, понравится ли ему имя.
— Красивое имя, Романова Полина Глебовна — звучит, — и я улыбаюсь, потому что чувствую, что Глеб тоже улыбается.
* * *
Мы ещё долго разговаривали в основном о моей беременности, о здоровье, о родах. Романов, как всегда, все решил за меня, обещая подобрать лучшую клинику и врача. Я не спросила, не хотела портить момент. Я уснула у него в руках и проснулась окутанная им.
Лежу, пытаясь надышаться Глебом. Аккуратно переворачиваюсь и рассматриваю его. Шрам на щеке остался, но этого гада ничего не испортит, тело, как всегда, подтянутое, его хочется трогать, царапать, целовать… Черт, гормоны шалят. Я хочу секса! Переворачиваюсь, смотрю в потолок и глубоко дышу. Не будет ничего, не смогу я так. Вчера это была просто слабость и тоска по этому мужику.
— Ты очень громко думаешь, — вздрагиваю, слыша голос Глеба. — Прекращай, просто будь красивой, и носи нашу дочь, остальное решу я, — он накрывает рукой мой живот, поглаживает, а потом его ладонь накрывает мою грудь, соски сейчас чувствительные, и я моментально возбуждаюсь. Откидываю его ладонь, хотя тело требует ласки и внимания. Встаю с кровати и быстро надеваю платье с запахом. А Глеб усмехается, потягиваясь на моей кровати.
— Это твой ребенок, и ты имеешь право участвовать в его жизни и воспитании, но на этом все! Я не твоя женщина! — уже громче заявляю, смотря, как он улыбается в потолок. Похоже, меня вообще не воспринимают всерьез. Он встаёт с кровати, и весь такой красивый идёт на меня и ухмыляется.
— Ты моя, — шепчет мне на ухо, убирает волосы с моего лица и целует в щеку.
— Ты женат!
— Нет!
— То, что брак гражданский, ничего не меняет! — он надевает брюки и уходит в ванную. А я — в кухню, потому что хочу чай со сливками и пирог, который передала мне мама. Пока делаю чай и грею пирог в микроволновке, в кухню входит Романов, застегивая рубашку.
— Кофе у меня нет, только чай.
— С удовольствием выпью чай, — меня бесит, что он продолжает улыбаться. И я нервно наливаю ему чай.
— Сливки, сахар?
— Нет, ничего не нужно, — он забирает у меня чашку и садится за стол. — Вкусно пахнет, — комментирует он, когда я вынимаю курник из микроволновки. Молча отрезаю ему кусок, перекладываю в тарелку и ставлю перед Романовым. Сажусь напротив него и пью чай. На самом деле, очень приятно вот так тихо по-семейному завтракать с ним утром на кухне. Но мы не семья…
