Приближаясь к месту проведения маневров, я по достоинству оценил разворачивающееся на моих глазах действо: под четыре тысячи воинов отрабатывали комбинированные атаки и защиту от действий врага, причем с участием тяжелых всадников. Последних я по привычке именую про себя катафрактами, хотя у ромеев они носят другое имя – клибанофоры.
Так вот, на моих глазах атакующие сблизились с условным противником, вперед вышла цепочка стрелков – судя по дистанции огня, все они вооружены составными луками. Затем последовал слитный залп – защищающиеся сомкнули щиты над головами, а в двух десятках шагов перед ними в землю впился смертельный град. И тут же стрелки отступили сквозь ряды собственных копейщиков, а в образовавшиеся коридоры хлынули колонны конницы. Всадники на скаку перестроились в клинья, пешцы же противника ощетинились частоколом пик, на одно колено встали менавлиты, уперев контарионы в землю… Не дотянувшись до образовавшегося «ежа» считаные метры, катафракты развернули лошадей и проскакали между фалангами. Выйдя же на крылья, они сблизились с очередными… мишенями?! Я не ошибся: со ста пятидесяти шагов из глубины уже единого клина в полтысячи всадников в воздух взмыло под полторы сотни стрел. И все они ударили в широкие дощатые щиты, обычно используемые при штурме крепостей.
Увиденные мной действия тысяч воинов были четкими и отлаженными, словно работа единого механизма. Но наибольшее мое удивление вызвал вид легких наездников, последовавших за тяжелыми кавалеристами. Вскоре я увидел, как они поднимают с земли условно раненных, сажают их в свои широкие седла с двумя парами стремян и перевозят в тыл атакующих. До того мне казалось, что там находится палаточный лагерь одной из сторон, теперь же стало очевидно, что там организован временный госпиталь – и я только укрепился в этой мысли, увидев, как забегали и засуетились издалека кажущиеся маленькими фигурки людей, принимающих «раненых».
Заметив мою заинтересованность, Сигурд пояснил:
– Это криванты. Им обещана плата за каждого спасенного раненого.
Слова десятника я встретил легкой полуулыбкой:
– То есть без платы они не станут спасать несчастных? Вот он, пример истинной воинской взаимовыручки! И сколько же денег выделяет базилевс для сохранения жизни изувеченных в походе двадцатитысячного войска?
Изменившийся в лице варяг даже придержал коня, чтобы не ехать рядом со мной. Кажется, я окончательно нажил себе врага в лице гвардейца… Зря, конечно. Но не критично.
Главное, чтобы эта история не повторилась с императором.
Я заметил Романа издалека – статная фигура базилевса-воина выделяется даже на фоне крепких, коренастых северян-этериотов. Хотя одет он неброско, и единственной защитой Диогену служит простой чешуйчатый панцирь без следов золочения или иных украшений. В то же время от его фигуры буквально исходят львиная мощь и властность. Просто невозможно ошибиться, определяя, кто в группе наблюдающих за маневрами витязей и есть правитель ромейской империи.
А вот меня император старательно не замечает даже тогда, когда конвой наконец-то прибыл в ставку и Сигурд, подойдя к государю, отчитался ему на самое ухо. Получив в ответ лишь легкий, небрежный кивок, варяг удалился, оставив меня наедине с Диогеном и его окружением.
Что же, раз базилевс изволит меня не замечать, я имею полное право насладиться открывающимся с возвышения эпичным зрелищем маневров, изредка направляя свой взор на императора и фиксируя все, что вижу. Например, что у Романа уже седые виски, ярко контрастирующие с черными волосами, широкое скуластое лицо с крепким подбородком, мощная шея, словно у борца. Черты лица правильные, но в то же время чересчур резкие, будто совершенные походы и перенесенные невзгоды наложили на них видимый отпечаток.
Впрочем, мои изучающие взгляды мимолетны, а основное внимание приковано к полю «боя», где только что с ревом стали сходиться пехотинцы обеих фаланг.
– Впечатляет?
Я даже не сразу понял, что император обращается ко мне – лишь только когда он повернул голову в мою сторону и окинул недоумевающим и одновременно раздраженным взглядом. Тут же склонившись перед ним, я постарался сгладить шероховатости:
– Скорее восхищает! Подобного зрелища я ранее никогда не видел, хоть мне и довелось быть участником нескольких битв.
После недолгой паузы Диоген, вновь отвернувшийся к «сражающимся», уже более довольным тоном спросил:
– И каково твое мнение, посол русов, устоят ли перед моими воинами агаряне Алп-Арслана?
После короткого размышления я ответил честно (двум смертям не бывать!):
– Думаю, торки разбили бы это войско.
В этот раз в мою сторону развернулись все присутствующие, кривя лица и что-то злобно шипя, а в глазах императора открыто загорелись гневные огоньки.
– Я дважды сражался с агарянами и дважды их громил! А теперь ты заявляешь, что султан сумеет сокрушить мое войско?
Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы выдержать взгляд Диогена, сохранив при этом видимую невозмутимость. Наконец, когда ярость во взгляде базилевса сменилась недоумением, я заговорил:
– Я также бился с Алп-Арсланом и проиграл. Его легкие всадники очень подвижны, а лучники стреляют невероятно быстро. Противник может долго маневрировать, засыпая пытающуюся преследовать его пехоту или тяжелую конницу смертельным дождем, выматывая и ослабляя их до предела. Принимая бой на столь же обширном поле, вы обречете людей лишь на бесплотные попытки догнать агарян.
Роман неожиданно остро посмотрел мне в глаза:
– Говорят, ты сражался с султаном там, где его всадникам некуда было отступать?
Я с достоинством склонил голову перед базилевсом:
– Это так, я вступил в битву с торками на узкой горной дороге, полностью перекрыв ее фалангой. И все же конные лучники противника откатывались назад, засыпая нас стрелами. Затем мы выдержали атаку рабской пехоты агарян – гулямов и потеснили их. Но позже по нам ударил клин тяжелой кавалерии, и он разорвал наши боевые порядки. Следом в прорыв хлынули пешцы, а после в схватку вновь вступили всадники-стрелки. Враг раз за разом чередовал удары, искал слабые места – и тут же бил по ним, не позволяя мне использовать сильные стороны фаланги… Вот она, история победы Алп-Арслана.
Диоген позволил себе легкую полуусмешку:
– И что же такой знаменитый воин, как Андрей Урманин, посоветует мне сделать, чтобы победить врага?
Ба, да он даже прозвище мое знает! Ромеи действительно заинтересовались мной – пока, правда, непонятно, к добру или к худу.
– Прежде всего я рекомендовал бы вдвое, может быть, даже втрое увеличить число токсотов. Пешие лучники – вот кто лучше всех борется с конными стрелками, и, увеличив их число, вы сумеете успешно противостоять агарянам. На этот шаг необходимо пойти, даже если придется сократить несколько шеренг скутатов.
Диоген ответил презрительной ухмылкой:
