Рассвет ли, закат,
Вразброс или в ряд… –
вспомнилась мне песенка дочери булочника Жанны. Славная девушка, чего уж! И пусть ей повезет с мужем.
– Что-то господин сар Торриас задерживается. Время!
Один из моих секундантов, самый молодой – ему едва минуло восемнадцать, и наряженный, словно явился на бал, извлек часы-луковицу, чтобы продемонстрировать циферблат всем окружающим. Вынуть их из кармана получилось у него небрежно и изящно. Можно не сомневаться, что он долго в этом практиковался перед зеркалом. Собственно, да, – это ведь не мелодию придумать, которую могут не оценить и даже подвергнуть критике. Часы показывали ровно восемь. Что совсем ничего не значило. За легкое опоздание Армандо никто пенять не станет, в то время как его оппоненту оно может подействовать на нервы.
Вернулся Клаус из окружения моего опаздывающего противника. Он выглядел нервным.
– Что-то не так?
– Сарр Торриас задерживается по непонятной всем причине.
И когда я уже совсем было собрался спросить: «Ну а тебя это почему заставляет нервничать», – он начал говорить сам. Перед этим отведя меня в сторону от лишних ушей.
– Даниэль, я тебя не узнаю! Даже со стороны понятно, что-то с тобой не так.
Со мной все было настолько не так, что я едва держался на ногах. И если бы не карета, в которую уперся плечом, давно бы уже уселся на влажную от тумана траву. Я взглядом нашел представителя Дома Милосердия, который старательно держался от всех в стороне, всем своим видом показывая неодобрение грядущему действу. Может быть, это и есть выход? Всего-то несколько слов, и жизнь спасена. Год – не срок, когда на кону стоит она, и я не стану легкой добычей любому, кому хватит сил поднять шпагу и ткнуть ею достаточно сильно. Что будет потом? Зачем загадывать так далеко?
– Едут, едут! – раздался чей-то громкий крик.
Справедливости ради, они не ехали, скакали. Несколько всадников, причем не жалея коней.
– По-моему, сар Торриаса среди них нет! – удивился кто-то.
– Определенно нет! – поддержал его другой.
Часы-луковица вновь появились на свет, и через плечо их владельца мне удалось разглядеть, что до четверти девятого оставалась всего-то пара минут. Что означало – моему врагу уже не успеть сюда вовремя и дуэль будет считаться состоявшейся. Или перенесенной, по согласию обеих сторон. Никогда бы не подумал, что подобный факт сможет принести мне столько радости.
Бросив меня в одиночестве, во вражеский стан отправились все. И потому снова пришлось выбрать себе в компаньоны все тот же погребец. А заодно убедиться, что бренди за тот срок, который мне пришлось без него обходиться, нисколько не стал хуже на вкус. Теперь можно не опасаться, что алкоголя в крови будет чересчур много, а он давал облегчение от боли. Побаюкав в руке уже третий по счету стаканчик, поставил его обратно. С моего места отчетливо было видно: там происходит нечто такое, что требует срочного вмешательства.
Я направился к ним неспешно, в какой-то мере даже вальяжно. Как и следует ходить человеку, чьи противники, наплевав на честь, не являются на дуэль. Но что мне еще оставалось, если спина отдавала болью при каждом шаге?
– Эти господа привезли с собой весть, – указал на только что прибывших Клаус. – Армандо сар Торриаса больше нет в живых.
– Вот даже как?! – Новость стоила того, чтобы удивиться ей в полной мере. – И что же с ним произошло?
Ситуация позволяла и съязвить, но мне удалось удержаться, слишком непонятный вид был у всех, кто здесь собрался.
– Его нашли сегодня утром мертвым. Как утверждают, сар Торриас был забит дубинами. Судя по всему, вечером накануне.
Вот даже как? И теперь становились понятными устремленные на меня взгляды: то, что случилось, не связано ли каким-то образом со мной? Конечно же связано, самым непосредственным образом, достаточно продемонстрировать спину.
– Где именно?
– В Конюшенном переулке, недалеко от его дома.
Знать бы еще, где он находится и как далеко от того места, где меня едва не постигла такая же участь. Хотя и нетрудно выяснить.
– А второй господин, как его там…
– Сар Страуче? Он срочно отбыл из Брумена, как только узнал о смерти Армандо. – Эту новость я услышал уже не от Клауса.
Понять взгляд человека, который сообщил мне о нем, можно и таким образом: сар Страуче не пожелал, чтобы и с ним случилось то же, что с Армандо. Да уж, история становилась все более интересной. Теперь мне и в голову не придет связать нападение на меня ни с тем, ни с другим. И уж тем более не с мужем Клариссы – ему-то зачем смерть Армандо?
Я обвел всех взглядом, стараясь донести до каждого: не имею к происшедшему ни малейшего отношения. Все они промолчали.
– Клаус, тебе известно, в каком именно Доме находится наш попутчик Корнелиус Стойкий? – Имя мага я произнес с немалой долей сарказма.
– Конечно! – поспешил уверить он. – Значит, я все-таки не ошибся?
– Нет.
– Так что же с тобой случилось?
– С Рассвета упал.
Лгать, особенно друзьям, не делает чести никому. Но мне хотелось оградить Клауса от чего-то совсем непонятного хотя бы таким образом.
– Ну, как знаешь! – Сар Штраузен мне не поверил. – Что, едем к нему?
– Не откладывая.
Пусть он осмотрит меня как лекарь. И по возможности постарается помочь. Потому что, если в нынешнем состоянии в мою комнату на постоялом дворе нагрянут не четверо обученных мужчин, а столько же детей с мухобойками, даже им удастся забить меня насмерть. Есть и еще причина обратиться именно к нему: Корнелиус не местный и потому никто ничего не узнает. Совсем не лишнее, когда все непонятно.
– Напрасно ты произносишь его имя с таким пренебрежением, – продолжил наш разговор Клаус, когда мы с ним тряслись в карете, возвращаясь назад.
– Корнелиус?
– Стойкий! Мне рассказали, почему его прозвали именно так.
«Ну уж точно не из-за женщин!» – скептически подумал я, вспомнив о его ученице Сантре.
– И почему же?
Жаль, конечно, что погребец не остался со мной. Кое-что бы мне сейчас точно пригодилось. Тот же бренди.
– Все случилось во время эпидемии оспы. В степях, на западе Ландаргии, среди кочевников. Он прибыл туда вместе с миссией из Дома Милосердия.
– И что было дальше?
– Аборигены встретили их весьма холодно, если не сказать больше. Сами кочевники считали, что мор вызван гневом богов, которые решили их наказать. Ну и как они могли отнестись к чужакам? Которые, не понимая очевидных вещей, что богов необходимо умаслить, убеждали их делать царапины на коже. Мол, именно только таким образом и можно спастись. Им вслед плевали, кое-кого забили палками, как сар Торриса, – вспомнив о нем, Клаус помрачнел. – В итоге остался только Корнелиус с двумя помощниками, остальные попросту уехали, плюнув на все. И он пробыл там до самого конца, чем спас множество людей. Не спал сутками, когда до этих тупиц наконец дошло, что делать прививки – это спасение. Тогда-то он и стал Стойким, хотя сам Корнелиус очень не любит, когда его так называют.
