– Отнюдь, – отвечаю я, сцепив зубы.
Ларенция принимает мой взгляд как вызов. Словно животное. Она делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Мы одного роста. Змея у нее в волосах продолжает шипеть. Извиваясь, она спускается на ключицы. Ее яркие, как драгоценные камни, глаза встречаются с моими, раздвоенный черный язык лижет воздух, быстро мелькая меж длинных клыков. Хоть я и стою неподвижно, но невольно сглатываю и чувствую, как пересохло во рту. Змея неотрывно смотрит на меня.
– Говорят, ты не такая, как остальные, – негромко произносит Ларенция. – Но твой страх пахнет так же, как страх любой мерзкой Красной крысы, с которой я имела несчастье сталкиваться.
Красная крыса. Красная крыса.
Я столько раз это слышала. Я сама так думала про себя. И, когда это слово срывается с уст Ларенции, во мне что-то ломается. Самообладание, которое я всеми силами старалась сохранять – которое я должна сохранять, если хочу остаться в живых, – грозит улетучиться. Я делаю глубокий вдох, убеждая себя не терять спокойствия. Змеи продолжают шипеть, свиваясь друг с другом и превращаясь в черные чешуйчатые клубки. Некоторые достаточно длинны, чтобы дотянуться до меня, если хозяйка пожелает.
Мэйвен негромко вздыхает.
– Охрана, я думаю, мисс Бэрроу пора вернуться к себе.
Я разворачиваюсь на каблуках, прежде чем Арвены успевают подскочить ко мне, и обретаю нечто вроде убежища под куполом их способности. «Дело в змеях, – говорю я себе. – Я их не выношу. Неудивительно, что Эванжелина такая мерзкая, раз ее воспитывала Ларенция Самос».
Возвращаясь к себе, я ощущаю нечто непривычное. Облегчение. Благодарность.
Я благодарна Мэйвену.
На этот неуместный прилив чувств я обрушиваю всю ярость, которую накопила. Мэйвен чудовище. Я не испытываю к нему ничего, кроме ненависти. И не имею права впустить в свою душу ничего другого, даже жалости.
НАДО БЕЖАТЬ.
Прошли два долгих месяца.
Свадьба Мэйвена будет в десять раз роскошнее, чем Прощальный бал или даже Выбор королевы. Серебряная знать, прихватив с собой своих приближенных, съезжается в столицу из всех уголков Норты. Приезжают даже те, кого король изгнал. Заручившись новыми союзниками, Мэйвен чувствует себя достаточно уверенно, чтобы принимать даже улыбающихся врагов. Хотя у большинства гостей собственные дома в городе, многие селятся во Дворце Белого огня, так что королевская резиденция буквально готова лопнуть по швам. Я в основном не покидаю комнаты. И радуюсь этому. Так будет лучше. Но даже в своей темнице я ощущаю приближение бури. Подлинный союз Норты и Озерного края…
Двор под моим окном, который всю зиму пустовал, расцвел с наступлением весны – внезапно теплой и пышной. Аристократы прогуливаются неспешным шагом среди магнолий. Некоторые держатся под руки. И все – шепчутся, вечно интригуют и сплетничают. Жаль, что я не умею читать по губам. Я бы узнала не только то, какие кланы держатся вместе (их цвета на солнце кажутся еще ярче). Мэйвен должен быть идиотом, чтобы думать, что они не строят козней против него и Айрис.
Он много кто, но только не идиот.
Рутина, через которую я прошла в первый месяц заточения – проснуться, поесть, сесть, покричать, повторить, – больше мне не нужна. У меня появились более полезные способы времяпрепровождения. Карандашей и бумаги нет, и я их не прошу. Не стоит оставлять улики. Я изучаю книги Джулиана, лениво переворачивая страницы. Иногда натыкаюсь на беглые пометки, фразы, нацарапанные знакомым почерком. «Интересно; любопытно; см. том 4». Праздные слова без особого значения. Но тем не менее я провожу пальцами по буквам, ощупывая высохшие чернила и следы нажимов. Этого достаточно, чтобы заставить меня думать, читать между строк, между слов.
С особым вниманием Джулиан читал одну книгу – она тоньше, чем исторические сочинения, но текст в ней очень убористый. Корешок у книги почти оторван, поля испещрены пометками. Я буквально чувствую тепло рук, которые разглаживали потрепанные страницы.
На обложке черными буквами вытеснено – «Об истоках». Затем идут имена десятка Серебряных ученых – авторов статей, помещенных в этой маленькой книжке. По большей части они слишком сложны для моего понимания, но тем не менее я их просматриваю. Хотя бы ради Джулиана.
Один абзац он в особенности испестрил, даже загнул страницу и подчеркнул несколько фраз. Что-то о мутациях, возникших от применения древнего оружия, которым мы больше не владеем и разучились создавать. Один из ученых полагает, что из-за этого возникли Серебряные. Другие с ним спорят. Некоторые упоминают богов – возможно, тех самых, в которых верит Айрис.
Джулиан ясно формулирует свою позицию внизу страницы.
«Странно, что многие считают себя богами или избранниками богов, – написал он. – Людьми, получившими благословение от высших сил. Вознесенными до нашего нынешнего положения. Ведь все свидетельствует об обратном. Наши способности произошли от искажения, от некоего бедствия, которое чуть ли не полностью погубило род человеческий. Мы не избраны богами, мы ими прокляты».
Я моргаю, глядя на эти слова, и задумываюсь. «Если Серебряные прокляты, то кто же такие новокровки? Мы еще хуже? Или Джулиан ошибается? Мы избраны? Но для чего?»
Мужчины и женщины, которые были гораздо умнее, чем я, не нашли ответа – и я тоже не нахожу. Не говоря уж о том, что у меня есть более неотложные дела.
Я строю планы, пока завтракаю – медленно жую, перебирая в голове всё, что знаю. Королевская свадьба будет представлять собой организованный хаос. Усиленная охрана, бесчисленное множество Стражей, но тем не менее хаос. Повсюду слуги, пьяные гости, иностранная принцесса… всё это отвлечет тех, кто обычно сосредоточен на мне. Надо быть дурой, чтобы не попытать удачи. И Кэл наверняка держит в голове то же самое.
Я разглядываю страницы – белую бумагу, черные чернила. Бабуля пыталась спасти меня – и погибла. Жизнь, потраченная даром. А я эгоистично хочу, чтобы они попробовали еще раз. Потому что, если я застряну здесь надолго, если мне придется остаток жизни таскаться за Мэйвеном, с его ненасытными глазами, ущербной душой и ненавистью ко всему миру…
Ко всему, кроме…
– Перестань, – приказываю я себе, подавляя желание впустить шелкового монстра, который ломится в мое сознание. – Перестань.
Можно отвлечься, заучивая план дворца, – обычно я именно этим и занимаюсь. Два раза налево, по галерее со статуями, снова налево, вниз по винтовой лестнице… я мысленно дохожу до тронного зала, до передней, до банкетного зала, до разных кабинетов и залов совета, до апартаментов Эванжелины, до прежней спальни Мэйвена. Припоминаю каждый маршрут. Чем лучше я знаю дворец, тем больше шансов, что я сумею ускользнуть, когда представится возможность. Разумеется, бракосочетание состоится в Зале совета, а может быть, прямо на площади Цезаря. Больше нигде не поместится столько гостей и охраны. Из моего окна не видно Зал совета, и я никогда там не бывала – но побываю, когда придется.
